Лолита Пий - Хелл

1. Ни за что на свете не выражать радость.

2. Проявлять королевское безразличие к нему, но в то же время мне нужно знать, с ДА или НЕТ он все время поглядывает на меня.

— Смотри, вон тот типчик, что подходил к нам сегодня… — радостно говорит Сибилла.

— Тот, что назвался служащим твоего отца?

Она кивает. Нам приходится делать вид, будто мы здорово перебрали дури, хотя у нас нет кокса, но весь этот цирк ради того, чтобы как-то оправдать, почему мы пятнадцать раз проходим в туалет и обратно, а все объясняется очень просто: в конце зала находится столик Витторио, а мадемуазель Сибилла желает усечь, кто верховодит в его компании, какие этикетки у них на бутылках и действительно ли его зовут Вит-т-т-торио. Витторио вовсе не выглядит выпивохой. И еще — что за девочка рядом с ним, с которой он разговаривает? Красивая? Если да, то красивее ли, чем она, Сибилла? Неужели, а чем? И что он может рассказывать ей так долго? Но я говорю Сибилле, чтобы она не переживала из-за этой куколки, потому что он наверняка обсуждает с ней, какой процент от ее умопомрачительных гонораров он будет получать, когда сделает из нее супер-топ-модель, хотя его план вряд ли когда-нибудь осуществится, ведь Витторио НЕ букер, к тому же, посмотри, у него и сумка не фирменная. Сибилла успокаивается, а я могу наконец пересесть на другой стул и вдоволь любоваться Б. Между прочим, уже четыре часа утра, и Кассандра, не знаю, откуда она прискакала, говорит мне, что пора нам рвать когти из этой лавочки, уже наполовину опустевшей.

Я выхожу из «Кабаре» с разлохмаченной прической и единственным желанием чего угодно, лишь бы не возвращаться домой, несмотря на негодование Сибиллы, Хлоэ, Жюльена, Давида и еще Давида, которые возвращаются в свой Шестнадцатый, в свой Седьмой, в свой Восьмой округа и не понимают, откуда у меня берутся силы: «Тебе еще не надоело таскаться?.. Тебе еще не надоел „Куин“?.. Ты что, не устала?..»

Нет, они меня не убеждают, и я хватаю за руку Кассандру, в последнюю минуту мы вскакиваем в «феррари» лучшего друга ее дяди, который еще ходит по кабакам, хотя ему уже пятьдесят и у него две дочери нашего возраста, кстати, я их не люблю. До «Куина» ехать меньше минуты, принимая во внимание скорость машины и близость заведений друг к другу.

Мы паркуемся на Елисейских Полях. Сегодня какое-то министерство, вроде бы здравоохранения, закатило прием, у подъезда хвост метров на пятьдесят, мы, конечно, его минуем. Как обычно, музыка гремит так, что, кажется, дрожат стены, мимолетный взгляд вокруг, и я отмечаю про себя, что здесь «весь свет», несколько секунд — и мы располагаемся в самом центре, за четырьмя столами около нас человек шестьдесят, они поглощены филейной вырезкой, но отрываются от нее и с восторженными воплями вскакивают, когда слышатся первые звуки гениальной песни Силикон Сул.

Я вижу Викторию, уже вполне нанюхавшаяся, она дает мне понять, что у нее есть кокс, бросает свою сумку на банкетку и бегом тащит меня в туалетные комнаты. Рост у Виктории метр восемьдесят, ее мать принцесса, и сама Виктория больше наделена индивидуальностью, чем я. Расталкивая всех и крича, что вот она-то VIP, истинно важная персона, а истинно важные персоны не стоят в очереди, чтобы пописать, она оттаскивает служителя, поцарапав ему грудь, заталкивает меня за дверь кабинки, сунув в руки пакетик, конечно же, с коксом, и я делаю то, что должна сделать.

Я выхожу, отдаю ей полграмма. В зеркале я вижу себя — волосы спадают на глаза, карандаш на бровях размазался. Мы возвращаемся в зал, я взбираюсь на банкетку, тоже вгрызаюсь в филе и начинаю вытворять невесть что.

С другого конца зала какой-то тип, довольно невзрачный, весьма настойчиво глазеет на Кассандру, я соображаю, не тот ли это парень, с которым у нее была интрижка в прошлом году перед отъездом на учебу в Лондон, я говорю ей об этом, она смотрит на него, но — ничего не поделаешь! — не узнает.

Я снова спрашиваю себя, зачем я здесь, ведь я могла бы побыть дома, уж не знаю, поспать, что ли, как вдруг кто-то обнимает меня за талию, я оборачиваюсь, это А., А. собственной персоной с застывшей улыбкой на лице, по которому явно видно, что он перебрал дури, хватил, наверное, раз в пятнадцать больше, чем я, один хватил больше, чем все собравшиеся в «Куине», вместе взятые. Я здороваюсь с ним, вижу, как он нетвердой походкой выходит из зала, и дом мне уже представляется не таким привлекательным. Я сразу успокаиваюсь, залпом выпиваю свою водку, Кассандра спрашивает, что со мной, я говорю ей, что здесь А., она все понимает без лишних слов, но она слишком пьяна, чтобы утешать меня, да я и послала бы ее куда подальше.