Эмма Хили - Найти Элизабет

«Я поехала сделать кое-какие покупки, – скажет она. – Стоило ли так суетиться?» Но затем я вспоминала испуганное выражение на ее лице, когда в последний раз ее видела, и понимала, что объяснение вряд ли будет простым.

Я провела много часов, разглядывая наши одинаковые заколки, подносила их ближе к свету, чтобы увидеть, как крылышки будто начинают порхать, и удивлялась самой себе. Сьюки была так напугана чучелами птиц в стеклянном колпаке. Зачем же я подарила ей вещь, которая так сильно напоминала ей про этот страх? Мне больше всего хотелось поговорить с ней именно об этом. Хотелось признаться, что я не нарочно, что мне просто не пришло в голову, что мой подарок причинит ей боль. Я думала, что если есть хотя бы малейшая возможность ее обнаружить, то ради этого стоит бродить по улицам и искать ее следы. Домой я всегда приходила продрогшей и настолько усталой, что мне даже не хотелось есть. Вскоре после этого я заболела. Похоже, что я давно перестала спать. Вместо этого я по ночам постоянно думала о том, где может быть Сьюки. И не потому, что я сознательно бодрствовала, просто это никак не шло у меня из головы и я раз за разом возвращалась в мыслях к тому ужину, пытаясь вспомнить, что тогда говорила моя сестра. Что она сообщила о Фрэнке или о Дугласе. Я ужасно уставала и не могла сосредоточиться на уроках в школе. Мне было поручено разливать по вечерам чай.

– Господи, что же это такое! – однажды утром в понедельник воскликнула мама, бросив к ногам одну из моих юбок. – Все новый и новый хлам… – Она выворачивала мои карманы перед тем, как отправить одежду в стирку. – Мод, когда ты только прекратишь таскать домой всякое барахло? – Она показала мне старый тюбик губной помады «Коти». – Ты когда-нибудь сведешь меня с ума! Что ты собираешься со всем этим делать?

На фоне ее энергичного выплеска эмоций мое тело тотчас обмякло. Я почувствовала, что готова грохнуться в обморок, и ответила:

– Я подумала, что это могло принадлежать Сьюки.

Вы переехали в другое место ?

– Нет, – отвечаю. – Я сижу здесь вот уже целую вечность.

Я сижу в каком-то помещении на чем-то, что явно не приспособлено для сидения, и смотрю на компьютер, по экрану которого ползут красные буквы. Пожалуйста, убедитесь, что у вашего лечащего врача имеется ваш новый адрес . Время от времени раздается пронзительное пиканье, и по экрану проползает имя. Миссис Мей Дэвисон. Мистер Грегори Фут. Мисс Лора Хейвуд . Я начинаю читать все это вслух, и Хелен тотчас сжимает мое запястье. Она сосет ментоловые леденцы – обычно их принимают при больном горле, – так что, скорее всего, мы пришли сюда из-за нее.

Незнакомый ребенок бьет пластмассовым кирпичом по столу с игрушками в углу комнаты. Он похож на куклу Кена со сплюснутой головой. Хелен просит меня говорить тише и предлагает коробочку с леденцами. Я беру один и засовываю его в рот. И тотчас моргаю. Он такой приторно-сладкий, что у меня сводит челюсти. Я наблюдаю за тем, как мать пытается отобрать у ребенка пластмассовый кирпич. Мальчик оказывается проворнее, вырывается и бежит мимо сидящих у стены пациентов. Они убирают ноги, чтобы освободить пространство. Ребенок бежит, ковыляя, как актер в балагане, к дальней стене и с неожиданной яростью кидает в мать пластмассовым кирпичом. Какой-то мужчина что-то неодобрительно произносит и улыбается мне. Я отвечаю ему улыбкой, а затем, держа леденец в зубах, выплевываю его в сторону кирпича. Хелен издает кудахтающий звук и начинает извиняться, но я не слышу, что она говорит, потому что громкий смех ребенка заглушает ее слова. Мальчишка радостно приплясывает, прохаживаясь между рядами взрослых. Затем останавливается передо мной, грациозно, как птичка, прижавшись к моим коленям. Теперь он уже не смеется. Он показывает мне, что у него в руках.

Пластмассовый кирпич, маленький металлический автомобильчик без одного колеса, одинокая отломанная рука куклы и еще несколько подобных вещиц. Я не понимаю, что это. Он высыпает свои сокровища мне на колени. Я беру их, одну за другой, и объясняю ему, что это такое.

– Смотри, здесь в пластике сделали небольшие ямочки вместо ногтей, – говорю я.

Он серьезно смотрит на меня, не проявляя ни малейших признаков понимания, и поэтому я откладываю в сторону кукольную ручонку и ставлю на ладонь очередную непонятную вещицу. Никак не могу сообразить, что это такое, и несколько секунд молчу.

– Игуска, – наконец произносит ребенок.