Колум Маккэнн - Танцовщик

Я вернулась на кухню, чтоб разложить по тарелкам первое блюдо.

Пока тянулся ужин, английский выговор Тома становился все более резким, голос звучал все громче, Том размахивал вилкой с насаженным на нее куском каплуна.

Я наблюдала за ним сквозь приотворенную дверь кухни и в конце концов решила, что пора действовать. Том добрался в своем рассказе до пенальти, которое предстояло пробить его команде. Я улучила подходящий момент, вышла из кухни и окликнула его: «Мистер Эшворт! Мистер Эшворт!»

И затараторила, объясняя гостям, что у меня сломалась посудомоечная машина, а поскольку Том мастер на все руки, мне необходима его помощь, так не позволят ли гости увести его из-за стола?

— Я к вашим услугам, — сказал Том и встал, ушибив колено о край стола и едва не стянув с него скатерть.

Он покачивался, я взяла его под руку, отвела на кухню и усадила у стены, чтобы не упал.

— Одиль, — не очень внятно выговорил Том.

В следующий миг я услышала, как в дом вошел мсье. И очень скоро в столовой началась перебранка. Несколько человек повысили голоса, мсье сильнее всех. Кто-то закричал на него. Я поняла: беды не миновать — с мсье вообще было лучше не спорить. Я велела Тому сидеть на месте и вышла из кухни. Все гости стояли, кто тыкал в мсье пальцем, кто грыз ногти, кто застегивал запонки, а мсье, возвышаясь посреди этой суеты, гнал их одного за другим из дома.

— Опоздал? — кричал он. — Это я опоздал? Вон! Пошли вон!

Некоторые медлили, надеясь вернуть себе его расположение, не тут-то было. Миссис Годсток пошептала ему на ухо, он ее оттолкнул. В ужасе она повторяла и повторяла имя мсье. Попыталась коснуться его руки, но мсье заорал: «Вон!» Аргентинский критик стоял, бормоча что-то, у двери, он даже ухитрился пожаловаться на качество каплуна, но я была слишком занята мыслями о Томе и обижаться не стала. Мне необходимо было вернуться на кухню до того, как и Том слишком уж пострадает от гнева мсье. Я просто представить себе не могла, что произойдет, когда мсье увидит его сидящим там, — думала, что все фурии вырвутся из Аида.

Я торопливо помогала гостям просовывать руки в рукава плащей, поправляла им воротники и все пыталась расслышать, что происходит на кухне.

Выставив из дома последнюю гостью, миссис Годсток, я вернулась в кухню. И вообразите, как удивилась, увидев мсье и Тома пившими из больших бокалов красное вино. Том рассказывал мсье об особой паре ботинок, которую он изготовил для себя, чтобы ходить на футбольные матчи. Объяснял, как поставил их на платформы, желая видеть поле поверх голов других болельщиков. Однако платформы он сделал неприметными, и его домохозяйка так и не смогла понять, почему в дни матчей он становится выше ростом.

— Такая обувь не помешала бы моему другу Виктору, — сказал мсье.

Следующий час они провели весело. Мсье достал из бумажника несколько фотографий, на одной была снята его мать, на другой — маленькая племянница, Нурия, за несколько лет до того родившаяся у жившей в России сестры мсье. Том, поборов отрыжку, сказал, что фотографии чудесные, что ему всегда нравились русские женщины.

И, взглянув на меня, прибавил:

— Вы, Одиль, хоть и не русская, но тоже прекрасны.

Но скоро его организм спасовал перед спиртным, и он уснул за кухонным столом, уткнувшись лбом в брусок сыра.

Мсье помог мне перевести его в гостевую. Он даже снял с Тома полуботинки и носки и пожелал ему спокойной ночи. Я же перекатила бедняжку на бок и поставила у кровати ведро — на случай, если его будет рвать.

Не знаю, что заставило меня поцеловать его в лоб, очень мягко. После этого я отправилась спать.

Утром меня разбудил перестук дождя. Я выбралась из-под одеяла, вышла в коридор. Удивилась, заметив, что дверь гостевой слегка приотворена. Заглянула туда. Том сидел согнувшись, завязывая шнурки полуботинок. Лицо красное, волосы торчат.

— С добрым утром. Том, — сказала я.

Он испуганно поднял на меня взгляд. Пиджак его криво свисал со спинки стула, рубашка измялась.

— Я бы с удовольствием погладила вашу одежду, — сказала я.

— Спасибо, но мне правда пора уходить.

— Мне будет нетрудно.

— Огромное спасибо, но не стоит.

Он с трудом сглотнул. Я оставила его, уж очень он был смущен. Заварила на кухне чай, сварила кофе, накрыла на стол. А прибирая то, что осталось от прошлой ночи, краем глаза заметила, как Том, передвигаясь на цыпочках, пытается улизнуть из дома.

— Мистер Эшворт! — позвала я, но он не ответил. — Том!