Виктор Лихачев - Дневник путника

Наверное, такой же осталась луговина, через которую бежит крохотная речушка, какой видел ее композитор. Самое главное, спустя десятилетия, на родине Даргомыжского вспомнили, кто был их земляком. На месте, где стоял дом, скромный постамент. В парке поставлены скамьи: мастера постарались, и к роднику теперь одно удовольствие подойти. Конечно, былого не вернешь, не возвратишь утерянное. И все же, и все же. Население Арсеньевского района невелико, в самом поселке не больше пяти тысяч человек проживает. Нет богатых предприятий, колхозов-миллионеров, а значит и денег нет. Но дорогу к усадьбе все-таки сделали, памятник композитору в поселке поставил. Опять-таки, и не это главное. Смотрю, — в траве этикетки от лимонада, фантики от конфет. Догадываюсь, что недавно здесь провели торжества, посвященные Александру Сергеевичу. И со всех окрестных деревень сюда устремились люди. Знаю, не только затем, чтобы попить пивка или купить что-нибудь вкусненькое. Да и какой праздник без этого? Приехали пообщаться, послушать народную музыку. Ведь как всем им не хватает в наше тяжкое, другого слова не хочу подбирать, время, общения. Не беда, что большинство никогда не слышали оперу «Русалка». Но люди, которые встречались мне по дороге, с гордостью говорили о Даргомыжском, они говорили, что он их земляк. А это означает, что их дети обязательно прослушают эту оперу. Прослушают и восхитятся, и снова придут сюда, на этот берег, где так и кажется, что там, за ивами, должна стоять старая мельница. Совсем неважно, что ее здесь никогда не было. Воспоминания детства, — самые сильные, самые незабываемые. Родные места, стоит их только посетить, с новой силой заставляют биться наши сердца, вновь оживают забытые запахи, звуки. Без сомненья, сочиняя свою бессмертную оперу, Даргомыжский мысленно возвращался в свои родные пенаты, вновь слышал песни, услышанные на этих берегах.

Но как странны порой ассоциации, вызванные нашими мыслями! Очень люблю «Русалку», но в этот момент поймал себя на том, что напеваю мелодию совсем другого композитора. Напеваю бессознательно, не вдумываясь, что, собственно, «мурлыкаю». Да это же дуэт из «Пиковой дамы» Чайковского.

Чуть позднее пришла разгадка. Ассоциация оказалась действительно сложной. Думал о Даргомыжском, о том, как родные места оказывают влияние на творчество, а где-то подсознательно вспомнился Белев, с когда-то ослепительно-прекрасной панорамой, которую я застал только на картине, вспомнилось когда-то прочитанное о том, как подъезжая к Белеву, Жуковский настолько был потрясен красотой родных мест, волшебным закатом над куполами белевских церквей и над берегами Оки, что уже на следующий день из-под его пера родились эти прекрасные строки, вдохновившие, в свою очередь, уже другого гения — Петра Ильича Чайковского. В Арсеньево я пришел только к вечеру. Откровенно говоря, поселок ничем не примечательный. Хотя, нет. Рядом с райкомом, наряду с традиционным памятником Ильичу, есть памятник Александру Сергеевичу Даргомыжскому. Кстати, единственный в стране. Удивительный мы, однако, народ. Совсем не хочу обидеть основателя СССР, но факт остается фактом: в какой райцентр, пусть самый захудалый не зайди, везде обязательно Ленин. Бедные скульпторы, они уже не знают, какую позу придать вождю. А вот великому русскому композитору в родной стране поставили только один памятник. Не в столице, а в пятитысячном поселке. В домах тем временем зажглись огни. Гостиницы в поселке не оказалось. Идти к матери Андрея не посмел — зачем бередить старой женщине раны? Вспомнил, что в Арсеньево живет однокурсница моей сестренки. Преимущество маленького городка все друг друга знают. Уже через пятнадцать минут меня гостеприимно встречала большая дружная семья. Ахали, охали, накормили, напоили, угостили клубникой первого урожая, уложили спать. Но сон не приходил. На кухоньке, нашей, советской, где одному просторно, троим тесно, а двоим в самый раз — сидела бабушка. Младший внук, всеобщий любимец, но и сорванец приличный, наконец-то уснул, старшая внучка в комнате к экзаменам готовится, что ей мешать. Самое время поговорить по душам.

— А вы мне скажите, в Кузьменки не доводилось заходить? — обращается она ко мне. — Из Белева в Арсеньево это самый прямой путь.

— Кузьменки? Нет, Мария Ивановна, не довелось. Я по Оке шел, а потом на Меркулово.