Лоран Гунель: Философ, которому не хватало мудрости

— Вот так, — сказал Кракюс, — сжигайте топливо, а обратно вернемся на веслах против течения!

Остальные продолжали ухмыляться.

— Годи посчитал, что топлива достаточно, — сказал Альфонсо.

Так называемый Годи был самым странным из всех четверых. Кракюс гордо представил его, наделив титулом доктора, что заставило двух других прыснуть от смеха. Он был совершенно лысый, с квадратными двухфокусными очками близорукого, обрамляющими расплывчатый взгляд. Казалось, что он вас не видит. Даже в группе складывалось впечатление, что он в стороне. Да, его тело вместе с другими участвовало в путешествии, но мыслями он был где-то далеко. Время от времени какие-то слова, бессвязные обрывки фраз, отражающие работу его мысли, прорывались на высоких нотах, как будто его мозг освобождался от каких-то лишних фрагментов размышлений.

— Его что, так и зовут — Годи? — робко поинтересовался Сандро, слабо в это веря.

Начальник экспедиции усмехнулся:

— Так и зовут, потому что он принимает себя за Бога.

Пироги шли на хорошей скорости, иногда их тормозили плывущие остовы мертвых деревьев, которые приходилось огибать. Осторожные кайманы при их приближении ныряли в грязные воды реки.

— Перерыв на завтрак! — крикнул Кракюс, явно пытаясь продемонстрировать, что он здесь главный.

Рев моторов превратился в краткие всхлипы, когда рулевые стали маневрировать, подгоняя пироги вплотную к берегу, заросшему буйной растительностью. Движение воздуха исчезло, и влажная и удушливая жара навалилась на Сандро. Мгновенно появился рой москитов, словно им назначили свидание. Сандро поднял воротник куртки. Поутру он почти искупался в лосьоне, отпугивающем насекомых. И только после этого натянул тщательно проверенную длинную одежду, чтобы максимально обезопасить тело от агрессоров. Каждый сантиметр незащищенной кожи был во власти насекомых, пауков и прочих паразитов.

Кракюс отвинтил крышку одного из контейнеров и раздал сэндвичи. Марко, стоявший на корме, расстегнул ширинку и начал мочиться, целясь в голову каймана, спящего неглубоко под водой. Альфонсо загоготал. В мгновенье ока животное с невероятной энергией и скоростью наполовину взметнулось из воды. Его пасть щелкнула прямо у самого члена бразильца, который едва успел отпрянуть, свалившись в пирогу, сильно ее качнув. Остальные разразились хохотом. Сандро смотрел в другую сторону, без аппетита жуя сэндвич, который был хуже тех, что продают на 13-й авеню.

13-я авеню… Нью-Йорк… Каким же далеким теперь казался ему этот город…

— А-а-а-а-а-а…

Сандро обернулся.

— А-а-а-а-апчхи!!!

Альфонсо вытерся рукавом, довольный тем, что его было слышно на несколько сотен метров в округе.

— Насморк в тропиках! — сказал Марко. — Это уж чересчур!

— Ты можешь что-нибудь с ним сделать? — крикнул Кракюс Годи, который остался во второй лодке один.

Доктор некоторое время оставался невозмутимым, потом ответил монотонным голосом, даже не поднимая глаз:

— Леченый насморк длится неделю, а нелеченый — семь дней.

Сандро снял шляпу, вытер пот со лба, затем обмахнул лицо. Ему казалось, что страдает он один… Другие спокойно обменивались шутками, такими же тяжеловесными, как атмосфера вокруг. Только не сдаваться. Думать о чем-то другом. Но как ничего не чувствовать?

Перед ним на берегу сновала маленькая черная обезьяна, явно заинтригованная необычными визитерами.

— Все нормально? — спросил Кракюс.

Сандро заставил себя одобрительно кивнуть, не отрывая глаз от обезьянки.

— Вы точно загипнотизированы, — добавил другой.

Сандро почувствовал, как в нем поднимается шквал эмоций. Вы точно загипнотизированы.

Это были первые слова той, которая собиралась стать его женой… Париж, три года назад… Музей Родена… Утром после открытия в галереях никого… Особняк… Светлые галереи, белый свет, льющийся сквозь высокие окна в виде маленьких квадратиков… Никого… Только Роден, Роден и его скульптуры… Эти белые ню — повсюду. Тела из мрамора, тела женщин, тела, обвивающие друг друга. Плечи более совершенные, чем творения природы, выразительные руки, волнующие груди, слегка напряженные мускулы в белом камне… Складки кожи потрясающе живые… Красота, неслыханно, божественно. Шедевры повсюду, во всех залах. Неисчерпаемый талант, все выставлено напоказ… И там, за колонной… Какое волнение… Сдержанное дыхание… Абсолютная красота… Эта скульптура там, как раз там, впереди… Это тело женщины, непристойное и таинственное, реалистичное и возвышенное… Прозрачная белизна, божественно открытые бедра, такие гладкие, такие нежные…