Дженнифер Доннелли - Революция

У себя в комнате я падаю на матрас и смотрю в потолок. Никак не ожидала такого дурацкого поворота событий. Хотя могла бы: в конце концов, разговоры о забастовке идут уже несколько дней.

Но я была слишком занята своим проектом и не обращала на них внимания.

Ну и чем занять себя в ближайшие пару дней? Или сколько — неделю? Восемь лет? Когда там будет следующий рейс в Нью-Йорк? У меня тут никаких дел, я не знаю, как убить время и сколько еще придется торчать здесь в компании отца.

И я жутко расстроена, что завтра не увижу маму.

Я достаю из рюкзака таблетки и глотаю две штуки. Лекарства держали меня в узде целый день — правда, я чувствовала себя немного отупевшей и неуклюжей, но зато обошлось без эксцессов. Я убираю баночку на место и вижу дневник. Осталось всего несколько записей — я собиралась взяться за них, когда вернусь с рынка, перед отъездом в аэропорт. И тут до меня доходит: я не успела бы их дочитать — ведь я опаздывала.

— Ну что, ты довольна? — спрашиваю я, открывая дневник.

В комнату заглядывает Лили.

— Анди, я побежала. Вернусь через пару часов. Пока! — Но, уже простившись, она задерживается в дверях. — Знаешь, — говорит она, — на рю Оберкампф, к западу от станции «Менильмонтан», есть одно кафе. Мы с Джи любили там бывать в молодости. Они хорошо кормят, а по воскресеньям приглашают музыкантов поиграть. Называется «У Реми». Мне кажется, тебе бы там понравилось. Может, выберешься? Музыку послушаешь. Встретишь каких-нибудь ровесников, пообщаешься. А то мало ли на сколько ты здесь застряла. Французы, знаешь ли, обожают бастовать.

— «У Реми»? — переспрашиваю я, делая вид, что впервые слышу это название.

— Да. Подумай. — Она целует меня и уходит.

С минуту я сижу на матрасе, прислушиваясь к наступившей тишине, отчаянно надеясь, что еще не все потеряно для Алекс и для Луи-Шарля.

И для меня.

Я сворачиваю на рю Оберкампф. Уже девятый час. Опаздываю. Они, наверное, уже начали.

Жутко волнуюсь. Глупо, но ничего не могу с собой поделать. Сейчас я увижу его. Может, и правда не все потеряно? Может, мы сыграем, потом съедим по миске жаркого и поговорим, как в первый раз. Или помолчим, как тогда, у Сакре-Кёр. С ним так хорошо молчать.

Открыв дверь, я тут же на кого-то наталкиваюсь. Народу — битком. Видимо, здешние воскресные концерты популярны. Я встаю на цыпочки, пытаясь разглядеть сцену. Виржиль там, читает рэп, расхаживая туда-сюда. Публика в восторге, все выкрикивают что-то одобрительное на десятке разных языков. Он почти допел «Душу на продажу» — я ее помню, это песня с его диска.

Он раскидывает руки и кланяется. Публика ревет от восторга. За ним стоит Жюль и еще какие-то ребята. Сегодня у них куча аппаратуры — микрофоны, усилки, гитары, драм-машина. Они меня не видят. А я понятия не имею, как пробраться к ним сквозь толпу.

Я озираюсь, прикидывая, в какую сторону лучше двинуться. А когда снова перевожу взгляд на сцену, вижу новое лицо. К Виржилю подходит красивая рослая девушка с темными волосами и светло-коричневой кожей. Она подает ему полотенце и стакан воды, затем поворачивается, чтобы уйти, но он берет ее за руку и притягивает к себе. Он что-то шепчет ей на ухо. Потом целует в щеку. Она смеется, обнимает его и спрыгивает со сцены.