Нэнси Хьюстон - Обожание

Я был в таком драйве, когда вернулся домой, что сразу кинулся звонить Фионе, но она отреагировала вяло — как и в тот день, когда мы показали ей тайник. Ладно, я все понимаю, она снова ждала ребенка, и в три часа ночи ей было не до моих историй, но могла бы хоть посмеяться! Черт, она так обуржуазилась с тех пор, как вышла замуж, я ее просто не узнаю! Это больше не моя малышка Фиона, которая так любила риск. В ту ночь она во что бы то ни стало хотела рассказать мне о первых шагах Ксавье. Да какое мне дело до этого маленького засранца? Фиона меня достала, и я повесил трубку. Зато мы с Касимом не изменили себе и оттягивались по полной.

Да уж, оттягивались… до третьего августа.

В ту ночь мы, как обычно отправились к озеру, и первыми педиками, которых увидели там, были Космо с Ионой.

Вряд ли я сумею, ваша честь, описать вам свое тогдашнее потрясение. Я много лет не видал клоуна-развратника, и нате вам — сидит на берегу озера, спокойный и довольный, свой среди голубых… Тут уж никаких сомнений быть не могло: его голова лежала на коленях Ионы, тот гладил его по волосам, и они любовались утками… У меня закипела кровь. В прямом смысле этого слова. Глаза заволокло красной пеленой. В висках стучало, я задыхался; в тот день я понял, почему у драконов на картинках всегда из пасти вылетает огонь, а из ноздрей валит дым.

Я схватил Касима за руку и поволок его на остановку автобуса.

— В чем дело? — спросил он. — Ты знаешь этих «девчонок»?

О да, я их знал…

В нескольких словах я рассказал ему всю историю.

КАСИМ

В тот вечер Франк и правда был в жуткой ярости, ваша честь, я его таким никогда не видел. Он — мой друг, и я, конечно, разделял его чувства. Франк злился, потому что тот тип унизил его мать: сначала спал с ней, а потом перестал. Я легко мог поставить себя на его место, даже не зная деталей. Вы, ваша честь, да и все остальные мужчины, наверняка так же обостренно воспринимаете все, что касается чести вашей матери, это нормально, думаю, Фиона поступит правильно, если не станет рассказывать своему сыну, чем занималась с шестнадцати до восемнадцати лет. Не зря христианство придумало для своего Спасителя маму-девственницу… Гениальная идея!

ЛАТИФА

Что ты такое говоришь, сын мой? Ты теперь веришь в Деву Марию? Аллах Всемогущий, что с тобой сделали в тюрьме? Старуха плакала и горевала о своем бедном сыне — он потерян…

КАСИМ

Так что я понимал Франка, ваша честь, хотя сам-то считаю: если люди любят друг друга — не важно, мужчины они или женщины, — это их личное дело. Франк, конечно, был моим корешем, но я чувствовал, что обязан ему это сказать.

ФРАНК

Касим слушал меня очень внимательно, и рожа у него была совершенно оторопевшая, а я все сильнее заводился. Я слюной исходил от злобы. Я должен был выплеснуть мою ненависть, а понять меня мог один-единственный человек — Фиона. Попав домой, я сразу кинулся к телефону…

Я убью, убью, убью его! Должно быть, я выкрикнул эти слова в трубку раз сто пятьдесят. Касим был потрясен — наверное, не только моей яростью, но и ее причиной.

«Успокойся, Франк, — сказал он, когда я повесил трубку. — Успокойся, я этим займусь».

Этот парень по-настоящему любил меня. И не мог видеть меня в таком состоянии, когда я слетал с катушек. Вот почему, ваша честь, я думаю, что утром четвертого августа именно Касим убил Космо — чтобы покончить с этим. Впрочем, не знаю… Ничего я не знаю… В любом случае только мы с Касимом знали, где спрятано Острое Перышко. Не считая Фионы, конечно. Но у Фионы железобетонное алиби, ваша честь: в тот самый момент она рожала свою дочку в больнице XV округа Парижа.

ФИОНА

Телефонный звонок Франка ужаснул меня, ваша честь. Брат был в истерике, и я подумала: он и в самом деле убьет Космо. Эта мысль не выходила у меня из головы, я не могла уснуть. Шок вызвал преждевременные схватки, и в шесть утра я позвонила маме и все ей рассказала.

Насчет Ионы Эльке совсем не удивилась, и я поняла, что она давно все знает.

Еще я сказала, что Франк обезумел и что Касим не знает, как привести его в чувство, и точно описала место, где они днем прячут нож, и умоляла ее немедленно туда отправиться… Это между улицами Шарля де Голля и Аполлинера, говорила я, ты сразу увидишь — старый заброшенный гараж, нож лежит между половицами в дальнем правом углу. Умоляю, мама, забери его! Немедленно, если можешь, это надо сделать не откладывая! Франк с ума сходит от злости, он рехнулся, нужно помешать ему наделать глупостей! Но она не смогла помешать…