Нэнси Хьюстон: Обожание

Джина — это был мой псевдоним на панели. Он застал меня врасплох и ужасно разозлил: я год корячусь, пытаюсь начать новую жизнь и стать другим человеком, и нате вам — этот тип говорит со мной, как со шлюхой. Он рассыпался в извинениях и, чтобы загладить вину, пригласил поужинать. Я давно не ела по-человечески и не стала отказываться — мысль о солянке, сдобренной хорошим белым вином, согревала мне душу. Мы выпили две бутылки, и, когда Жак начал меня хватать, я не послала его сразу, расслабившись от вкусной еды в шикарном ресторане. Он пригласил меня пропустить по рюмке ликера у него в номере, но я и тогда — сейчас вы скажете, что я полная кретинка! — ничего такого не подумала. Сами понимаете, ничего хорошего не вышло.

Минут через десять он сказал: «Слушай, ты, конечно, великая актриса, но роль оскорбленной девственницы тебе явно не подходит! Не смеши меня! Давай, малышка, не ломайся, я тебе заплачу».

Он хлопнул меня по заду, а когда я снова отказалась, озверел. Бросил меня на кровать. Так вот, верите ли, ваша честь, на помощь мне снова пришел Космо.

Наверное, все дело было в имени того мужчины — Жак. Внезапно я вспомнила, как мы играли в Джека и волшебный боб и как я тогда разъярилась. Я была самым страшным великаном на свете! И вот пятнадцать лет спустя, в номере роскошной гостиницы, где меня собирался изнасиловать этот грязный подонок, я снова превратилась в того великана. Фи, фа, фо, фам… Мое тело начало расти и раздуваться, в кровь выплеснулся адреналин, я стала похожа на Попи, наевшегося шпината, или на Астерикса, хлебнувшего волшебной настойки… а Жак не понял, что происходит, ваша честь, не успел понять. Через три секунды он валялся на полу у стены, а я выскочила из номера.

Спасибо, Космо.

Ладно. Все вернулось на круги своя. Еще год я перебивалась, играя маленькие роли, а потом — и, честно говоря, с великим облегчением — решила выйти замуж за Жан-Клода. Он работал режиссером на радио и давно меня добивался. Я подумала: что ж, он симпатичный, хорошо зарабатывает, а мне нужна передышка. Но передохнуть не удалось: через три недели после свадьбы я поняла, что беременна, и на сей раз не имела ни малейшего желания избавляться от ребенка.

Я позвонила маме, чтобы сообщить ей новость. Она была на седьмом небе от радости, и мы помирились.

Мой сын Ксавье родился в июне 1988-го, мне тогда было двадцать лет.

ФРАНК

Я с ума сходил из-за разлуки с сестрой, ваша честь. Я всегда думал, что это Фиона зависит от меня, но стоило ей уехать в Париж, и я понял, что тоже от нее завишу. Без нее мои приключения стали не такими увлекательными и уж точно менее прибыльными.

К счастью, у меня остался Касим. Мы были неразлучны — мы и наше Острое Перышко. Мы всегда держали его в одном и том же месте — за старым гаражом между нашими домами, чтобы легавые не нашли, если нагрянут с обыском. А налетали они часто — ох, сколько же ночей мы провели в участке! — но ни разу не прищучили нас, и дома наши остались чистыми.

ФИОНА

Я приехала в деревню на Рождество вместе с Жан-Клодом и Ксавье. Мамино знакомство с моим маленьким семейством прошло на ура, а вот с Франком было сложнее. Я чувствовала себя неловко, потому что он поглядывал на моего мужа с этаким высокомерным презрением, как на пентюха, а сына будто вообще не замечал. Я не знала, как восстановить былую — особую — близость между нами. Когда он предложил совершить вылазку в средний город — только мы вдвоем и больше никого, — я согласилась без особого желания. Я знала, что Франк ведет все ту же дерьмовую жизнь — не работает, живет на пособие, ворует и балуется кокаином. Единственное, чего я прежде не видела, это тайника, где они с Касимом прятали свой нож. Я посмотрела и пожала плечами: «Подумаешь!» Франк потемнел лицом и замкнулся, и я поняла, что ранила его самолюбие. Но не могла же я и в самом деле восторгаться подобными вещами! Когда у женщины ребенок, ей не до ножичков.

А вот встреча с Касимом меня взволновала. Он показался мне очень-очень-очень красивым, мальчик стал настоящим мужчиной — и красивым, как бог. Но я старалась не поднимать на него глаз, мы оба были смущены, он меня обнял, поцеловал в щечку, но боялся ненароком коснуться моей груди — груди кормящей матери…

Касим и мухи бы не обидел, ваша честь. Он был вежливым и хорошо воспитанным парнем, даже голоса никогда не повышал… Все, кто с ним встречался, скажут вам то же самое. Беда в том, что некоторые люди с ним не встречались. Например, его адвокаты. По вполне понятным причинам у Касима были казенные защитники, а я их хорошо знаю, этих типов: спесивые бездельники, ходят по шлюхам, жрут в дорогих ресторанах, но на встречу с клиентом времени им всегда не хватает. Они знакомятся с делом в первый день слушаний — клянусь вам! — бросают ленивый взгляд в папку с делом, ну-ка, ну-ка, ага, нож принадлежал его отцу, так какие еще нужны доказательства?.. Еще один взгляд — теперь на подсудимого, да вы посмотрите, как он виляет, ясное дело — врет! Да что тут обсуждать, упрячем всех касимов на свете за наши французские решетки, пятнадцать лет — и дело с концом.