Нэнси Хьюстон - Обожание

Но не Космо. Стоя перед могилой Изидора, он рассказал мне, откуда взялись стигматы Гюстава.

В юности Рибодо-младший был наивным идеалистом. Он захотел быть достойным своего отца-героя, чтобы мать могла гордиться и им тоже, и в 1954 году записался в воздушно-десантные войска. Увы, прибыв в Алжир, он обнаружил, что работа, которую ему предстоит выполнять, больше подходит гестаповскому палачу, чем бойцу французского Сопротивления.

ЛАТИФА

Можно и так сказать, ваша честь. Даже нужно так сказать. Во время Алжирской войны…

РОМАНИСТКА

Сожалею, Латифа. Я знаю, вы давно ждете очереди высказаться, но потерпите еще немного…

ЛАТИФА

Ваша честь, меня в третий раз перебивают, сколько же можно! О чем себе думает эта Романистка? Почему не организует получше свою работу? Терпи, мое сердце, терпи и волю, и неволю / Терпение отдохновение для тела / Каждому — своя судьба…

ЭЛЬКЕ

Молодой Гюстав поначалу ужаснулся, потом стал глушить себя алкоголем и почти утратил всякие чувства: целых два года пытал электрическим током и убивал молодых мусульман. Накануне отправки на родину феллахи исполосовали ему грудь и спину тесаком и едва не перерезали горло…

Такова, ваша честь, история Гюстава… И теперь дети бегали за ним по улицам и дразнили. Они задирали майки, гримасничали, корчились от смеха и орали: «Гляди, гляди на мои шрамы! Меня пытали — и тут и там! Брр! Брр!»

ФИОНА

Это правда: все дети мучили Гюстава, и я в том числе. Если человек выставляет себя на посмешище, почему бы над ним не посмеяться?

Итак, пока Космо таскал мою маму по кладбищенским дорожкам, представляя ее всем своим знакомым покойникам, я лежала в постели с простудой, дрожа от озноба.

Франк пришел почитать мне «Тантана», но тут же разозлился, потому что я сказала, что он читает неправильно — бубнит одним голосом за всех героев. Ну и правда же! Когда мама нам читает, я, даже не глядя на картинки, знаю, что вот это — капитан Хэддок, или профессор Турнесоль, или Милу… Франк так разъярился, что кинул книжку мне в голову, унесся к себе в комнату и изо всех сил шваркнул дверью. Я лежала одна, несчастная, как беспризорный щенок, и даже не знала, сделает мне Франк бульон на ужин, как пообещал маме, или нет. Но я все равно ни за что ничего не скажу маме. Я заложила брата всего раз в жизни и очень об этом пожалела. Франк стянул конфеты в булочной, и я рассказала маме — просто так, ну он же мне сказал! Я была совсем маленькая и не понимала, что такое секрет , для меня это слово звучало как сюрприз, вот я и прибежала к маме в страшном возбуждении и закричала: Франк украл конфеты! Франк украл конфеты! Мама отругала брата, а потом дала ему несколько монет, велела отнести в лавку и извиниться. На следующий день, как только мама ушла на работу, Франк взял мою канарейку, кинул ее в унитаз и спустил воду. А вечером сказал маме, что птичка вылетела в окно. С того дня я не только беспрекословно подчиняюсь брату, но и не хочу ни к кому и ни к чему привязываться, чтобы не чувствовать того, что почувствовала в тот день, когда мою бедную канарейку утянуло в черную дыру.

Я обрадовалась, когда услышала, что мама вернулась домой раньше обычного. Она тут же прибежала в мою комнату, прижалась губами ко лбу и сказала: «А знаешь, я, пожалуй, могу выключить на ночь отопление — ты такая горячая, что мы не замерзнем! Сейчас я приготовлю тебе питье с медом, а ты пока поговори с Космо, хочешь?»

Я кивнула. Мне этого и правда хотелось, кроме того, нужно было наказать Франка за то, что он швырнул в меня книжкой и оставил одну.

Космо вошел, тихонько закрыл дверь и присел ко мне на кровать. Он был легким, почти невесомым, как птичка, в матрасе даже ямка не образовалась. Может, я и была рада его видеть, но не хотела, чтобы он об этом догадался. Пусть думает, что я вовсе не рада. Я часто злюсь на людей, когда они делают для меня что-нибудь хорошее, потому что не хочу привязываться, не хочу скучать по папе, не хочу хотеть, чтобы он вернулся, если ты, конечно, способен понять такое, ну да, я обращаюсь к тебе на «ты», с чего бы мне говорить тебе «вы», ты кто, вообще, такой? Чем ты главнее меня, чтобы я тебе «выкала»? Ты не какал в штаны, когда был маленьким? Не воровал конфеты в булочной? Ты такой безупречный, что все должны снимать перед тобой шляпу и падать на колени: ваша честь то, ваша честь се? Чем ты заслужил свое звание? Я вообще не знаю, что оно означает, это слово честь. Потеряла ли честь моя мать, когда впустила Космо в свои глаза, и в свою постель, и в свое сердце? Так говорят люди, но с какой стати им верить. Я никого не уважаю, так-то вот, все люди — придурки, и ты в том числе, так что с сегодняшнего дня я буду обращаться к тебе на «ты», как и ко всем остальным.