Нэнси Хьюстон - Обожание

Ради чего? — переспросил Космо. Разве непонятно? Ради тех редких мгновений, которые я провожу на сцене. Но и они, эти редкие мгновения, требуют долгих скучных часов подготовки с моей технической командой, со всеми этими талантливыми, и преданными, и трудными людьми, которые кружат вокруг меня, наклоняются, разгибаются, делают разметку, посылают друг другу знаки, устанавливают свет, микрофоны и музыку, проверяют мельчайшие детали моего костюма и реквизита… А потом удаляются, растворяются в темноте… Наконец все готово… и вот тут-то… Весь мир вокруг меня внезапно сходится в одну точку. Я стою один в лучах света. Больше ничего не существует. Каждый взмах ресниц, каждый вздох наполнен смыслом. Вот ради таких мгновений я и живу, Эльке. И ради тебя — с сегодняшнего дня.

Вот что сказал маме клоун-развратник.

А потом отвалил.

ЭЛЬКЕ

Космо позвонил мне на следующий же день.

ЭКСПЕРТ-ПСИХИАТР

Позвольте, ваша честь, обратить ваше внимание на то, как часто в рассказе ключевого свидетеля повторяется греческий корень tele, далеко, издалека. Сначала она знала молодого актера только через телевизор; позже она будет общаться с ним по телефону, суть в том, что их любовь происходит на расстоянии и не имеет ни малейших шансов пройти испытание реальной жизнью…

ЭЛЬКЕ

Реальная жизнь, реальная жизнь! Марсо тоже то и дело поминали реальную жизнь! А что такое реальность? Может, их семейная жизнь? Или брак Андре и Жозетты, которые сорок четыре года подряд просыпались по будильнику, вставали, не обменявшись ни взглядом, ни звуком, и не общались весь день, занимаясь каждый своими делами?

Послушайте, что я вам сейчас скажу.

Голос Космо на другом конце провода был реальным голосом Космо. Как будто я просто сидела с закрытыми глазами у себя в комнате, а он был рядом… и сейчас еще, стоит мне закрыть глаза… понимаете?

Итак, я продолжаю.

Космо был в Орли, ждал вылета в Лозанну и позвонил мне, чтобы рассказать, какую странную парочку он видел в самолете: мужчине было лет пятьдесят, женщине — тридцать пять — сорок. Не то любовники, не то супруги, а может, актриса и импресарио? Трудно сказать… Они были одеты с показной, почти вызывающей роскошью. Когда они усаживались на свои места, мужчина протянул руку и поправил женщине юбку — чтобы не замялась, а она рявкнула, да так зычно, как будто хотела, чтобы все ее слышали: «Нет, нет, не нужно. Если бы я откидывалась на спинку, юбка бы помялась, но я, слава Богу, никогда не откидываюсь». «Именно так, Эльке, клянусь тебе! — сказал Космо. — Слава Богу, я никогда не откидываюсь на спинку кресла». Я решил приглядеться к ним повнимательнее, добавил он: одежда из дорогих магазинов с Фобур-Сент-Оноре, лайка и кашемир, кремовые и табачные тона — и все-таки во всем их облике было нечто вульгарное. Они принялись обсуждать юбку женщины. Да, выглядит она неплохо, сказала женщина с недовольной гримаской, но ткань не слишком добротная. Учитывая цену, качество могло бы быть получше. Помолчала и продолжила — все так же громко: «Знаешь, мне почему-то хочется спеть „Бандьера росса“». — «А что это за песня?» — вежливо поинтересовался мужчина. И женщина тут же затянула: Avanti popolo, тра-ля-ля-ля-ля-ля, bandiera rossa, bandiera rossa! Других слов я не знаю, сказала она с печальным вздохом и добавила: «Ты должен выучить слова, будет так мило петь это вместе». — «Но я не говорю по-итальянски», — возразил мужчина. «Так возьми несколько уроков, — предложила женщина, — не так уж это и трудно!» Некоторое время они молчали — дама разглядывала свои кремовые перчатки. Наконец снова открыла рот и сообщила мужчине (а заодно и всем пассажирам), что жует специальную жвачку для очистки зубов после еды. Ничего общего с той банальной дрянью, которой она пользовалась, когда бросала курить. Мужчина внимательно слушал и кивал; время от времени он протягивал руку, чтобы разгладить полу ее пальто или одернуть кайму юбки.

КОСМОФИЛ

Этот эпизод очень скоро стал новым номером — «Этюд в кремовых и табачных тонах»: через две недели после того звонка толпы зрителей надрывали животики, глядя, как Космо оправляет юбку, подкрашивает губы и запевает нуворишскую версию гимна итальянской революции.

К несчастью, насколько мне известно, не осталось ни аудио-, ни видеозаписи этого скетча. Но у меня есть любительская пленка, на которую в 1965 году засняли фрагмент репетиции одного из первых спектаклей артиста. Это не целый фильм, запись длится всего несколько минут; если вы согласны, ваша честь, предлагаю немедленно устроить просмотр. Погасите свет… спасибо.