Ципора Кохави-Рейни - Королева в раковине

Гейнц сидел между ними, находясь в сильнейшем напряжении и нетерпении. Но дед не торопился переходить прямо к делу. Он извлек из кармана большой снимок времен кайзера Вильгельма Первого и заставил адвоката внимательно его рассмотреть. На снимке красовался дед собственной персоной в гусарской форме: красочно расшитый головной убор с широким белым пером, не менее красочный ментик с одним рукавом. Второй пустой рукав прикреплен наискось к груди шнуром, широкий пояс с блестящей пряжкой, штаны с красными лампасами, заправленные в начищенные до блеска сапоги. Снимок сработал так же блестяще. Адвокат-нацист был сражен наповал романтическим духом гордого еврея, говорящего о величии Германии и его великих вождях и добившегося таких успехов в сталелитейном деле.

Гейнц только часто моргал. Функе отказался от всех своих претензий и требований. Ни слова о компаньонстве. Он посчитал честью служить делу сталелитейного предприятия, основанного таким патриотом, как дед, и готов был добиться большого заказа от берлинского муниципалитета, используя свои связи с главами профсоюза германской сталелитейной промышленности, продвинуть договор о ремонте мостов над рекой Шпрее в обмен на реальное вознаграждение. Гейнц был потрясен эквилибристскими способностями деда. Функе даже не заикнулся о том, что необходимо сменить старое название предприятия — «Морис Гольц», откровенно еврейское. С согласия деда Гейнц попросил адвоката Филиппа Коцовера, исполняющего обязанности юридического советника их сталелитейной фабрики, подготовить документы и передать их нацисту Функе.

Телефон наигрывал гимн «Германия, Германия превыше всего». Дед спрашивал: «Идиот не звонил?» Дед с брезгливостью принимал комплименты чванливого нациста, гордясь тем, какой урок он ему преподал.

— Что, нелегкие нынче времена, внук? И надо содержать семью? — дед прокашлялся, с видимым удовольствием закрутил усы. — Трудные времена?

Гейнц удивляется: до каких пор деду удастся вести дела по своему желанию и воле?

Вот и Рождество стоит на пороге. Приближаются выборы. Бизнес преуспевает. Дед успешно играет на бирже.

— Нынешние времена следует преодолеть мужественно и с полным подъемом духа! — дед прокашливается, прочищая горло, постукивает тростью, не спуская сердитого взгляда с лица внука. — Не будь черным вороном, накаркаешь. Сама по себе реальность, сама жизнь — это ведь счастье!

Гейнц помалкивает, но не перестает думать о том, что дед все еще пребывает в плену собственных иллюзий.

Бертель стыдится семейного бизнеса. Лишь клуб «Ашомер Ацаир» заполняет душевную пустоту, которая углубилась со смертью отца. Но только эта пустота стала ее прибежищем. Она пропускает школу ради посещения клуба, чтобы ощутить воспринимаемый ею, как чудо, сионизм. Гейнц подтверждает подписью в ее дневнике все опоздания и пропуски уроков, не спрашивая о причине. И это дает ей возможность наблюдать вблизи жизнь ее сверстников — сионистов.

Их клуб, созданный всего год назад, расположен на улице Ратенауштрассе, в богатом торговом районе Берлина. Сами же воспитанники живут коммуной. Свирепствует безработица, и потому они всегда голодны. Она видит их бедность, тесноту жилища, а ведь большинство из них — инструкторы. Часть из них работает, и свой заработок они делят на всех товарищей, ибо не к чести воспитанника Движения, готовящегося к репатриации в страну Израиль, жить за счет родителей. Все эти деньги кладутся в открытый сейф. И каждый имеет право взять сумму, необходимую ему для существования. Для порядка он должен записать в тетрадь, сколько и на что взял деньги. У части воспитанников родители по возможности вносят некоторую сумму, но гордость сыновей и дочерей часто не позволяет им принимать эту помощь.

Всю неделю их рацион составляют селедка, картошка с луком или без лука. Они принципиально не унижают себя сбором пожертвований — не хотят походить на евреев страны Израиля, побирающихся у барона Ротшильда, родителей, у богатых еврейских общин. В небольших комнатках, которые больше похожи на провинциальные небогатые лавочки, стоит старая мебель, четыре деревянные кровати по четырем углам, четыре столика, на которых громоздятся горы книг, папок и тетрадей. Книги, в основном, об Израиле и еще те, по которым инструкторы готовятся к занятиям с воспитанниками — Маркс и Энгельс, сочинения Фрейда и книга Райха «Сексуальные проблемы молодежи».

В одной из комнаток ютится и глава подразделения Бедолф. Он живет вместе с тремя инструкторами, с которыми все время дискутирует по проблемам, возникающим в подразделении.