Джон Брэйн - Жизнь наверху

— Нисколько я не ужасен,— сказал я.— А вот Сибилла находит, что плотская любовь ужасна. Не удивительно, что Марк утешается на стороне…

— Говорят, она далеко не всегда находила ее ужасной,— возразила Сьюзен.— Говорят, она любила повеселиться когда-то.— Сьюзен хихикнула.— Да еще как. С любым, кто подвернется. Можешь ты себе это представить?

— Люди меняются,— сказал я.

— Был большой скандал,— продолжала Сьюзен.— Она устроила вечеринку, когда ее родители были в отсутствии, и там такое творилось, что ей не удалось этого скрыть, все выплыло наружу. Мама рассказывала мне кое-что…

Мама, как видно, рассказывала ей не кое-что, а весьма многое. Сибилла — толстая, озабоченная, ворчливая, в вечно запотевших очках — внезапно предстала передо мной в совершенно новом свете.

Когда Сьюзен умолкла, я невольно свистнул.

— Любила, значит, повеселиться,— сказал я.— Любила повеселиться.— Перед моим взором внезапно возникла картина: Сибилла — какой она была лет двадцать назад — и пьяные физиономии, склоняющиеся над ней, и ее неизбежная поза и все остальное, неизбежное. Нет, «повеселиться» — это не то слово.

— Это гадко, по правде-то говоря,— промолвила Сьюзен.— Я хочу сказать, что мы не должны ворошить все это. Что бы там ни было, это дело прошлое, с этим давно теперь покончено.

— Умерло и похоронено,— сказал я.— Умерло и похоронено.— Я закурил сигарету.— Да, кстати, мне…— Я умолк на полуслове.

— Продолжай,— сказала Сьюзен.— Я знаю, ты собираешься сообщить что-то неприятное.

— Мне завтра нужно ехать в Лондон.

— Ты мог бы уведомить меня об этом заранее,— сказала она с досадой.— Ты прекрасно знаешь, что мы пригласили Боба и Еву пообедать у нас в четверг.

— Возможно, я уже вернусь к этому времени.

— «Возможно» — это мне нравится! И ты прекрасно знаешь, что не вернешься. Тебе будет слишком весело в Лондоне. Ты эгоист до мозга костей, Джо.

— Черт побери, не я же придумал эту поездку. Адресуйся к своему папаше, а не ко мне.

— Так и сделаю,— сказала она.— Он никем не помыкает так, как тобой. Меня вечно оставляют одну с Гердой, а на этой неделе у меня не будет даже Герды. Ты просто чудовище, отвратительное чудовище, и я тебя ненавижу! — Она расплакалась. Я опустился возле нее на колени и обнял ее.

— Не расстраивайся так, любимая. Джо совсем не хочется туда ехать, но Джо должен зарабатывать денежки. Вот увидишь, Джо привезет тебе оттуда какой-нибудь подарочек. Не плачь, мое сокровище, не плачь, ну будь умницей…

Я положил руку ей на колено. Внезапно слезы прекратились.

— Запри дверь,— неожиданно сказала она.

— А Марк…

— Они придут через полчаса, не раньше. Запри дверь, Джо, запри дверь.— Я почувствовал прикосновение ее рук, потом она с лихорадочной поспешностью стала расстегивать платье. Запирая дверь и выключая верхний свет, я слышал, как что-то шурша упало на пол. Я медленно повернулся и подошел к кушетке.

— Скорей,— сказала она.— Скорей. Ты ведь тоже хочешь, ты сам знаешь это. Ты сам любишь…

Повеселиться, подумал я. Нет, повеселиться — это не то слово. Я невольно вскрикнул — Сьюзен укусила меня за руку.

— Ах ты, притворщик! — сказала она, когда я схватил ее за плечи и слегка тряхнул.— Ты страшный притворщик, притворяешься, что тебе больно… Ты слишком много себе позволяешь, но разве я могу тебе помешать, ты уже добьешься своего, добьешься своего…

Звонок в передней вернул меня к действительности; мне показалось, что я долго был в забытьи.

— Черт бы их побрал,— сказала Сьюзен.— Помоги мне, милый.

Я потянул ее за руки и помог ей встать с кушетки, невольно отметив про себя, что раньше я это проделывал без особого усилия. Звонок раздался снова.

— Тебе придется отворить им,— сказала Сьюзен.— А я приведу себя в порядок.— Она весело улыбнулась.— Боже, какой ты растерзанный! А волосы…

Я направился в переднюю, по дороге поспешно стараясь привести себя в приличный вид. Но под взглядами Марка и Сибиллы я ощутил странную неловкость. К тому же в этот вечер я предпочел бы обойтись без гостей, особенно без Сибиллы, чей голос, казалось мне, звучал еще пронзительнее, чем обычно. Они с Марком — прямо с собрания акционеров, рассказывала она, и это было что-то неописуемое, и вообще у нее был сегодня чудовищный день, дети точно с цепи сорвались…

Я обнял ее за плечи и поцеловал в щеку: от ее кожи пахло пудрой и усталостью, на шее из зачесанных кверху волос выбивались жидкие пряди. Марк был всего тремя годами моложе ее, но сейчас она выглядела намного старше его. Она принадлежала к тому типу миловидных блондинок с мелкими чертами лица, которые увядают внезапно, почти за одну ночь: ложатся спать молодыми женщинами и пробуждаются поблекшими матронами.