Степан Калита - Сполохи детства

— Хороший парень Хамид, — сказала мне вечером бабушка, когда мы заселились в гостиничный номер, — но лодырь каких свет не видывал… Не знаю, как буду ему засчитывать практику.

Лодырь Хамид на время нашего пребывания в Ташкенте стал мне настоящей нянькой, везде таскался со мной — показывал город, возил в кочующий «чешский Луна-парк», который был в Ташкенте проездом, помогал воровать виноград и все время рассказывал о девушках — как они прекрасны, как сладки их губы, как наливисты перси…

— Знаешь, что такое перси? — интересовался Хамид.

— Нет.

— Э-э… еще узнаешь. Маленький еще… — Он смеялся и трепал меня по шевелюре.

С аспирантками Хамид вел себя развязно. Особенно доставалось красивой грузинке по имени Нана, к которой «мой друг», я про себя уже называл его только так, грязно приставал.

— Нанка, давай сегодня ночью приду, — говорил он, пока мы шли из столовой.

— Отстань, — отвечала Нана.

— Ну, Нанка. Ты ведь без меня не заснешь. А со мной, знаешь, какие сладкие сны увидишь…

— Отстань, говорю.

— Юля, — обращался Хамид к другой аспирантке, — скажи Нане, что она дура. Сама не видит, что упускает. Такого парня упустит. Потом локти кусать будет.

Юля в ответ смеялась.

— А может я к тебя приду, а, Юль? — не унимался Хамид.

— Ты же уже к Нане собирался…

— Так я передумал.

— Нет уж. Раз собирался к Нане, иди теперь к Нане.

— Нужен он мне, — смеялась Нана. — У меня, может, жених есть…

— Жених?! У тебя?! — кричал Хамид. — Не раздражай мое тонкое чувство юмора. Нет у тебя никакого жениха. А если бы был, он бы тебя в Узбекистан одну ни за что бы не отпустил.

— Это еще почему?

— Потому что — как можно отпускать такую девушку?! Такую девушку надо крепко к сердцу прижать, и держать, не отпускать всю жизнь. Поняла?

— Болтун, — отмахнулась Нана.

— А если я серьезно? Если я влюбился раз и навсегда? И никого больше не полюблю?

Эти разговоры возникали каждый раз, когда они встречались, и продолжались бесконечно, но ни к чему серьезному, насколько я понимаю, так и не привели.

Сейчас Хамид — солидный человек, директор института, сильно в теле, отец четверых детей, женился на местной девушке, и сделал блестящую карьеру. Думаю, «лодырю» это вполне под силу, если он умеет находить подход к людям. А Хамид умел подружиться с каждым. Я наблюдал этот его талант не один раз — когда случайные знакомые делались ему почти что друзьями, и они вместе раскуривали по сигаретке, обсуждая какие-нибудь важные местные новости.

В Луна-парке «моего друга», правда, сильно разозлили. Это был какой-то блуждающий парк аттракционов. Почему-то все называли его «чешским». Они стояли шатрами, как цыгане, разъезжая по стране. Здесь можно было прокатиться на лошадях, покидать мячи или кольца, что-нибудь выиграть, но особым спросом у посетителей пользовался «Тоннель страха». Вы садились в машинку, рассчитанную на двоих — и отправлялись в путешествие по наглухо задрапированному пространству, где вас ждали самые разнообразные неожиданности: скрежет зубовный, дикий хохот, фосфорицирующие рыбы, выпадающие из стен скелеты и напоследок — мокрой тряпкой по физиономии. Почему-то это последнее испытание так разозлило Хамида, что он кинулся ругаться с обслуживающим аттракцион парнем. Ругался он, перемежая русские и узбекские слова, так что почти ничего было не понять, кроме того, что он очень недоволен. Парень тоже пришел в неистовство, кричал, что всем всё нравится, кроме него, и толкал Хамида в грудь. В конце концов, когда они оба наорались и выпустили пар, Хамид взял меня за плечо и сказал:

— Пошли отсюда, нас здесь не уважают, сволочи…

И мы покинули Луна-парк, взяв напоследок по мороженому. Хамид ворчал еще добрых полчаса, я же был в полном восторге от проведенного дня, и особенно от «Тоннеля страхов» — мне казалось, что мокрая тряпка — это просто отличная затея, чтобы как следует напугать посетителей, вон как Хамид перепугался — даже в драку полез.

— Ты вот что, Степ, бабушке об этом не рассказывай, не надо, — попросил он напоследок.

Когда несколько лет назад он приезжал в Москву, мы так и не смогли увидеться — я был слишком занят, но поговорили по телефону. Я напомнил ему тот давний случай, и он, к моему удивлению, вспомнил его.

— Да, — сказал солидный директор института, — вот же сволочи, мокрой тряпкой прямо по физиономии… — И выругался по-узбекски…

Поразил мое воображение и местный базар. Тогда в Москве еще не было вещевых рынков — и мы не знали, что такое массовая торговля, а в магазинах был скудный набор товаров. Здесь же было почти все — но больше всего ковров, халатов и тюбетеек, самых ярких расцветок. И пестрые женские платья. Хотя большинство узбечек по городу ходили не в них, а в непримечательных серых и черных нарядах. Зато мужчины все носили яркие халаты, бардовые и синие, и тюбетейки с кисточками, сидели в чайханах прямо на полу и тянули чай из расписных пиал.