Мила Иванцова - Живые книги

Она и раньше кое-что слышала о Кирилловской церкви, но больше не о ее истории, а об иконостасе и настенной росписи, сделанной известным художником Михаилом Врубелем. Когда-то видела фотографии в Интернете, репродукции и собиралась затянуть сюда Артура, чтобы их посмотреть. Ведь странное дело: получается, что объехать много зарубежных стран с их церквями, замками, руинами и музеями было легче, чем обойти все достопримечательности и интересные места Киева, где прожила более двадцати лет!

Амалия почитала на стенде информацию о постройке, реставрации, восстановлении церкви, но разные даты и исторические сведения не задерживались в ее голове. Поэтому решила просто тихонько обойти помещение и рассмотреть его. Направилась к мраморному иконостасу.

Странное, очень странное чувство охватывает, когда ты один в пустом храме смотришь в глаза Божьей Матери, а видишь в них не скорбь библейского персонажа, а боль и бесконечную тоску живой женщины, обычной женщины с кудрявым малышом на руках.

Она думала о своем, о том, что у Артура теперь есть дочь, может, и еще будут дети, а она так и не узнала этого счастья, а ее идея об усыновлении тоже провалилась вместе со всей прежней жизнью. Она чуть не пошла опять по кругу, по старому, хорошо вытоптанному маршруту страданий и нареканий, как вдруг вздрогнула от голоса смотрительницы, хотя та и говорила тихо:

— Кисти Врубеля принадлежит немало изображений в нашей церкви. Произведения лучшего в России девятнадцатого века монументалиста и несравненного мастера цвета поражают не только художественным мастерством, но и экспрессией, имеют большое эмоциональное воздействие, — говорила она слова, будто заученные из текста экскурсии, но искренне и при этом сама любовалась работами мастера. — Вы можете подняться на хоры, вон там, слева, в западной стене есть лестница. Там находится одна из самых интересных его работ — «Сошествие Святого Духа на апостолов», расположенная на потолке хоров. А в образах апостолов раньше прихожане узнавали некоторых известных киевлян, современников художника. А с Божьей Матерью — это вообще отдельная история…

Казалось, женщина готова и бесплатно рассказывать о том, что и сама очень любит, но скрипнула входная дверь, она оглянулась, тихо извинилась и вернулась на свое рабочее место.

Амалия еще раз прошлась взглядом по иконостасу, подняла глаза вверх, разглядела купол и двинулась искать лестницу на хоры.

Ход был узкий, полутемный, зажатый между двумя стенами. Каменные лестницы круто поднимались вверх, и только два окошка-бойницы слева едва освещали ее путь. Не без усилий она преодолевала каждую ступеньку и думала, как же по ним поднимаются пожилые или тучные люди.

Наверху Амалия немного постояла, отдышалась и залюбовалась старинными орнаментами на изгибах арок. Взглянула вниз. Новые посетители подходили к иконостасу.

Разыскивая ту известную роспись на потолке хоров, женщина тихо прошла от лестницы к более просторной части помещения, свернула за угол и застыла от неожиданности. На одном из стульев, выстроившихся в ряд спинками к окнам западной стены, сидел Виктор и внимательно разглядывал роспись на потолке. Он услышал шаги, обернулся и тоже замер.

После минуты молчания Амалия оправилась первой.

— Это мне снится? — спросила она громче, чем следовало бы в храме, даже если он музей.

— Нет, — ответил Виктор, еще не зная, как ему поступить.

— Может, случилось чудо, на вас тоже сошел Святой Дух, и слепой прозрел?! — иронически кивнула она на монументальную роспись, спускавшуюся с округленного потолка на стену слева, и замерла, пораженная концентрированной энергией, воплощенной в этой сцене.

Виктор поднялся и двинулся к ней, но остановился в нескольких шагах, еще не представляя дальнейшего развития событий.

— Кто вы? И что вам от меня надо? — оторвала взгляд от росписи и выставила вперед руку Амалия, словно предупреждая о необходимой дистанции.

— Не бойтесь, я — нормальный человек… У которого есть свой небольшой секрет. — Виктор попытался улыбнуться.

— И вы этим секретом давите людям на жалость и рассматриваете их из-за темных очков? — снова повысила голос женщина.

— Пожалуйста, не ругайтесь, тем более в таком святом месте! Я все объясню. И, между прочим, мне ни к чему чья-то жалость. Кажется, я ни разу ни о чем никого не просил. Это… Это была просто такая игра. Как и игра в «Живые книги».

— Игра?! — снова захлебнулась воздухом Амалия и вспомнила, как они вдвоем, мокрые от ливня, спрятались в подъезде, и у нее было ощущение, что Виктор наблюдает за ней, но тогда это показалось бредом. — Это, как минимум, непорядочно! А может, вы маньяк под личиной несчастного инвалида?