Захар Оскотский - Зимний скорый

— А Нина где? — спросил Марик.

— На кафедре. Скоро придет. Она там теперь вечерами не сидит.

— Получает больше тебя?

— Конечно. С кандидатской-то степенью! Раза в два больше. Я радуюсь: нам скоро первый взнос за кооператив платить.

— Радоваться-то радуйся, — сказал Марик. — Только смотри…

И вновь рассеянно умолк, словно задумавшись о своем.

«…Двадцать три тысячи солдат собрал для решающей битвы император. Еще девять прислал последний союзник, баварский курфюрст. Разведчики, прискакавшие с Майна, клялись, что французов со шведами никак не больше двадцати тысяч. Но имперский главнокомандующий Монтекукколи, имея в руках численное превосходство, повел себя странно: поднял армию и быстро, пока непрерывно высылаемые вперед разъезды противника ее не обнаружили, начал отходить на юго-восток, к Дунаю.

Неделю за неделей ползли по Германии в расходящихся направлениях две походные колонны. Снег под ногами сменился весенней грязью. Настали солнечные дни. Просохшая земля зазеленела свежей травой. Пережившие зиму крестьяне-бауэры, точно пугливые зверьки из нор, выглядывали из домишек, уцелевших среди разрушенных деревень, из шалашей, землянок. Боязливо озираясь, готовые в любую минуту юркнуть и спрятаться, вспахивали первые борозды поближе к спасительному лесу. Рылись в земле на огородах.

А две армии, похожие сверху на черных гусениц, медленно изгибаясь на извивах дорог, всё расползались под углом друг к другу. Та, что была подлинней и отклонялась на юг, к Дунаю, сеяла вокруг себя легкие дымки костров. Та, что была покороче и вспарывала страну с запада на восток, тянула за собою густой дымный шлейф пожарищ и оставляла выжженный след.

Сорокалетний австрийский фельдмаршал граф Раймонд Монтекукколи, смуглый черноволосый гигант, превосходный наездник и фехтовальщик, был кумиром молодых офицеров. Наемные солдаты, ненавидящие любого из своих командиров, считали, что он лучше других: умеет о них заботиться, справедлив в наказаниях. Только старшие офицеры штаба не любили его: с ними он держался слишком замкнуто и высокомерно.

Фельдмаршал был всего на десять лет старше Великой Войны, и четверть века его жизнь была неразрывна с жизнью чудовища, терзавшего сердце Европы. С тех самых пор, как в пятнадцать лет он сбежал из дома и вступил в проходивший мимо полк рядовым солдатом…»

А интересно, в самом деле, какого черта он сбежал? При его-то происхождении — рядовым солдатом?.. Ведь он был не просто графского рода. Его вышедшее из Италии семейство считалось одним из самых знатных в Империи. Отец заседал в императорском совете, дядя — командовал артиллерией. Стоило только подождать год-два, чтобы пойти в армию сразу офицером. А дальше — быстрая, просто неизбежная карьера.

Трудно понять логику того, кто жил за три века до тебя? Но человек не изменился биологически за последние сто тысяч лет.

Романтика? А что она такое? Ведь не просто настроение. Романтическое настроение возникает лишь тогда, когда есть цель. Да не простая — абсолютная.

Любовь к державе? Любовь к императору? Наверное, можно было любить Священную Римскую империю, обмирать в пятнадцать лет от жажды подвигов во имя ее. Трудней представить, как можно было любить такого мерзавца, как император Фердинанд Второй. Хотя, это для нас он мерзавец и религиозный мракобес…

Был ли в юности Раймонд Монтекукколи таким же фанатичным борцом за веру, как его мрачный повелитель? Вряд ли. В отрывках из собственных сочинений фельдмаршала, которые можно найти в книгах по военной истории, в его рассуждениях о ратных и государственных делах есть всё — живой практичный ум, цинизм, ирония. Что угодно, кроме религиозного чувства. И романтики.

Правда, сочинения свои фельдмаршал писал уже немолодым. Но и пятнадцать лет для того века — серьезный возраст. Юноша из наивысшей знати в такие годы заканчивал образование. И Монтеня уже, конечно, прочитал. Так зачем было сбегать из дома (из дворца!)? В проходящий полк? Рядовым — в толпу звероподобных наемников?!

«…Он соблюдал все обряды католической веры, в которой был воспитан. И, пожалуй, смутно верил в бессмертие души. Но загробный мир, где человеческий дух лишен телесной оболочки, представлялся ему царством сновидений. А в грубой земной жизни бессмертие могла дать только слава, и, значит, она была единственной целью существования. Старились и умирали целые государства, но Ганнибал, Александр, Велизарий — вечны.