Захар Оскотский - Зимний скорый

А Виноградов не мог понять его молчания. Он забеспокоился. Заговорил:

— Ты на меня не дуйся! Что я могу? Я — как ты. Если б даже я тебе изо всех сил помогать кинулся…

— Что сделать с отчетом? — спросил Григорьев.

Голос Виноградова потеплел:

— Вот, молодец, по-деловому! С отчетом? Всё оставь, как есть. Только выводы чуть измени. Не «разработано изделие», а «показана принципиальная возможность создания». У тебя же действительно не все испытания сделаны. В генераторах испытаний не было.

— Испытания в генераторах «Энергетик» сделает. Я уже образцы приготовил — отвезти.

— Ничего не отвози, не надо! — Виноградов поднял палец. — И отчет у тебя какой — секретный?

— Для служебного пользования.

— Засекреть!

— Это сколько же времени уйдет: всё в спецблокнот переписывать, потом в машбюро первого отдела отдавать…

— Засекреть! — повторил Виноградов. — Если придется его «Энергетику» выслать, чтоб там по лишним рукам не ходил.

Он вдруг потянулся и хлопнул Григорьева по плечу:

— Да брось ты кукситься! Обидно тебе? Это еще что! Бывает, знаешь, как хуже. Вот мне, ты думаешь, не обидно? Сорок один год, пятый десяток, а что — я? Кандидат, начальник маленького отдела. В солидной фирме такой отдел на лабораторию не потянул бы. А обормоты, которые у меня в институте задания списывали, и списать-то не могли без ошибок, теперь — и доктора, и профессора, и директора! А самый балбес, спортсмен, ну ничего, кроме роста и смазливой морды, который мне свою девушку предлагал — переспать с ней за то, чтоб я ему курсовой проект рассчитал, — он теперь знаешь кто? Начальник главка! Слава богу, не нашего.

— Переспали? — спросил Григорьев.

Виноградов запнулся. Потом хохотнул:

— Ну, молодец, молодец!.. В общем, не переживай. И затраченного труда не жалей, не пропадет! — Он разворошил на столе бумаги, вытянул из-под них нужный блокнот. — Конечно, труд должен вознаграждаться! Значит, две заявки здесь? Вот и отправляй с богом. Засекреть — и отправляй. А получишь на них «красные углы», слово даю, вознаграждение насчитаем — максимальное! Для оплаты изобретения опытная партия может считаться внедрением, тут криминала никакого нет.

К нему вернулся прежний тон. Он явно испытывал облегчение.

— И не думай, — сказал он, — что мы твою работу хороним. Если когда-нибудь прижмет нас опять «Энергетик», — просто так мы, конечно, не дадимся, но если уж надавят через министерство, — мы тогда, может, опять тему возьмем. — Он поднял палец: — Нировскую!

Григорьев молчал.

— А труд, конечно, должен вознаграждаться! — говорил Виноградов. — Я, кстати, давно хочу спросить: ты диссертацию-то делать собираешься? У тебя хоть один кандидатский минимум сдан — философия, иностранный язык? Нет? Ну ты даешь!

Он поднялся. Григорьеву пришлось встать вслед за ним.

— Давай, — сказал Виноградов, — готовь направление, характеристику, всё подпишем, — и оформляйся на кафедру соискателем! Твой отчет — это же готовая диссертация. У тебя какой получился объем литературной части?

— Процентов двадцать пять.

— Ну как раз то, что надо по новым требованиям!.. А — пальто? Пальто мое где?

Григорьев принес ему пальто и шапку. Сразу отдал и отступил назад, чтоб не придерживать, когда он будет одеваться.

— Ты пойми, — говорил Виноградов, сам влезая в рукава, довольный, — я же тебя ни в чем не ограничиваю. Это американцы нам режим наибольшего благоприятствования не дают за то, что евреев не выпускаем, а я тебе — даю! Как раз за то, чтобы ты лишнюю информацию не выпускал. — Он засмеялся своей шутке. — Веди серийные изделия, как ведешь. Ну, еще там тему подкину по модернизации. А будет время оставаться — занимайся своими плёнками сколько душе угодно!

Он застегнулся, огладил пальто, поправил шапку, сразу став выше ростом и массивнее. Весело спросил:

— Кто это сказал, что наука — удовлетворение любопытства за государственный счет? Вот и удовлетворяй на здоровье! Помощницу надо — помощницу дадим. Вот, месяца через три, в феврале, придут выпускники, можешь себе выбрать самую хорошенькую молодую специалисточку. Лучше всего замужнюю, — Виноградов подмигнул, — чтоб лишних проблем не возникало! Вот, сидите тут вдвоем и занимайтесь… наукой.

Уже в дверях он обернулся:

— И осциллограф с запоминанием купим! Что ж мы, четыре тыщи не найдем? Для дела — всё найдем!

Нина защитилась перед самым Новым годом. Григорьев не пошел на защиту, но вечером пришлось отправиться с ней на банкет. В маленьком боковом зале огромного ресторана собралась почти вся кафедра. Было тесно, шумно, чадно от испарений горячих мясных блюд, политых острыми соусами, и табачного дыма. Как капли блестящего жира, плавали круглые, лоснящиеся лица «полубогов», ничуть не изменившихся за четыре года, разве только пополневших. Да какое там «полу»! Самые весельчаки из этой стаи уже в настоящие боги вознеслись, в громовержцы. Тот — профессор, тот — секретарь ученого совета. Они задевали Григорьева: «Жена — молодец, а ты что же?»