Джефф Дайер - Влюбиться в Венеции, умереть в Варанаси

За исключением того, что — как это ни возмутительно — напитки были небесплатны. Невероятно, но факт. Предполагалось, что за них надо платить. Джефф обнаружил это вопиющее нарушение вечери-ночного этикета уже в импровизированном баре. Стремясь произвести достойное впечатление, он уже собрался было купить бутылку прозекко, когда бармену пришлось спешно переключиться на клиента, утверждавшего, что его обсчитали. В это мгновение мимо Джеффа скользнула обнаженная рука, схватила бутылку из ведра со льдом и вмиг исчезла. Он оглянулся и увидел удаляющуюся спину Лоры. Жест воздетой над морем голов руки недвусмысленно приглашал его последовать за ее обладательницей.

К тому времени, когда Джефф разжился двумя пустыми бокалами, бутылка уже пенилась на мраморной балюстраде, готовая к разливу.

— Ну вы даете, — выдохнул Джефф.

— Она ужасна, — произнес мужчина, которого он вроде где-то видел. — Когда-нибудь она определенно влипнет. Но как бы там ни было — за Лору!

Джефф присоединился к тосту, втайне опасаясь, как бы ему самому не влипнуть — эта женщина могла разбить его сердце с той же легкостью, с какой она украла бутылку прозекко. Ледяной напиток нашел массу поклонников и не протянул и нескольких минут. Когда кто-то отправился за добавкой, Лора повернулась к Джеффу:

— Вам не кажется, что уже пора?

— Да, несомненно, кажется. А что пора?

— Поговорить об искусстве.

— Каком именно?

— Очень смешно. Что вы сегодня видели?

Джефф поведал ей о финской лодке в море из осколков (она ее тоже пропустила), стене из дартса, синей комнате, видеодуше…

— И общее впечатление?

— Общее впечатление такое, что я бродил там и думал: «В банальность лишь нищие верят…»

Ничего такого Джефф, разумеется, тогда не думал, зато подумал сейчас, произнося эту фразу.

— Но, согласитесь, это же совсем не так. Потому что на самом деле банальность никого не увлекает. Мы привыкли во всем ее усматривать. Она успокаивает, служит привычным знаком качества. В ней есть некая часть нас самих. Мы живем в эпоху концептуального прорыва — вот что в самом деле увлекательно. Всем интересно, как долго это еще продлится, прежде чем пузырь наконец лопнет. Только штука в том, что пузырь уже лопнул, но, даже лопнутый, все равно надувается. Это новый закон физики.

— Весьма непривычно слышать такие речи от галерейщицы.

— Знаю. Именно поэтому я и ухожу. Вместо этого я собираюсь стать менеджером хеджевого фонда. В Варанаси.

— Хотел бы я быть менеджером хеджевого фонда. Или хотя бы знать, чем занимаются люди этой профессии.

— Они собирают искусство.

— У вас есть своя коллекция?

— Несколько небольших вещей. Подарки от художников, чьи выставки я делала. А у вас?

— В общем, нет. Искусством это не назвать. Мне так нравится владеть вещами, что мой организм отказывается коллекционировать что-либо, кроме книг. Книг и бутлегов Дилана.

— А я?

— В смысле? Вы хотите знать, не коллекционируете ли вы случаем бутлеги Боба Дилана?

— Нет.

Она подняла бокал к губам и отпила глоток.

— Я хочу знать, понравится ли вам владеть мной.

— Двадцать мне было в восьмидесятых. Это было время феминистского террора. Скажи вы такое в восемьдесят четвертом, это был бы верх игривости — но почти наверняка идеологическая ловушка.

— Я и есть ловушка. С медовой приманкой.

— Правда? Всегда хотел попасть в одну из них. В восьмидесятые таких не было. Ну, или были, но без меда. Скорее с чем-то вроде «Веджемайта» [83] «Vegemite» — коричневая паста из овощей и дрожжей, популярная австралийская еда. На рынке с 1923 г. Считается чрезвычайно питательной и полезной. .

Эта приятно двусмысленная тема была прервана прибытием еще одной бутылки прозекко, еще нескольких человек и оживившейся дискуссией о Венеции и Тернере. Джефф как раз сегодня проглядел книгу по этой тематике и чувствовал себя вполне способным сделать вклад в беседу, однако он не смог вставить ни слова.

— Тернер приехал в Венецию… — вещал Дейв Глендинг.

— Последний из этих «Боев корабля „Темерарий“», или как их там… — вторила ему Мария Флеминг.

На этой стадии вечеринки можно было говорить все что угодно. В словах мог отсутствовать всякий смысл, и можно было не ждать, пока кто-то закончит свою мысль, и даже вовсе друг друга не слушать.

— А вот Констебл [84] Джон Констебл (Constable) (1776–1837) — выдающийся британский художник, мастер романтического пейзажа. … — начала какая-то незнакомая Джеффу женщина, но дальше ей сказать не дали, так как в этот момент Кайзер произнес: