Сергей Каледин - Черно-белое кино

Мама Алима Гафурова работала учительницей у девочек в таджикском кишлаке.

В интернете разразилась буря. На сайте «ислам, ру» появилась статья «Где похоронят гафуровых?» и т. п. Одни предлагали Алиму за блистательный перевод Корана поставить памятник, другие — посадить на кол. Вторых было больше. На него подали в суд за поношение религии. Защитников ислама набился полный зал — Алима хотели порвать. Он был один, в качестве охраны — Сура. Он заявил, что он — переводчик Корана — с ответственностью утверждает, что Коран сформулировал, утвердил и инициировал военную доктрину ислама — войну с неверными, а неверных три четверти человечества. По Корану, тот, кто противится войне, не только впадает в грех ослушания, но и лишается рассудка, ибо не может понять справедливость и мудрость предписанного Аллахом. Мир на земле приведет только к плохому — тесноте и голоду. И потому он, Алим Гафуров, «считает ислам ошибочной религией». Что же касается божественного происхождения Корана, то здесь Мухаммад, мягко говоря, лукавил, и тому есть неоспоримые научные доказательства.

Алим суд выиграл.

Я спросил его, как он на такое решился, помнит ли он про Салмана Рушди?.. Он процитировал себя: «Думай, прежде чем делать; делай, прежде чем испугаться».

Но кислород ему перекрыли. Саудовская Аравия, Иран и Арабские Эмираты единодушно раздумали печатать его перевод массовым тиражом. А узнав, что у него вдобавок и жена еврейка, раздумали вдвойне.

…Не догадался я вовремя скромный гарем завести на две персоны: Сурочка — для души и тихая мусульманка — для прикрытия. Никто не подсказал. Хотя, нет, вру, Сурочка предупреждала, что будет помехой. Кстати, ее очень любил Бободжан…

Я переводил Коран и очень надеялся найти в нем сокровенную разгадку бытия. Не нашел. Работа совпала с трезвым восемнадцатилетним периодом моей жизни. Много интересного прошло мимо меня, но я считал, что цель оправдывает средства. Зря считал. Трезвость ведет по прямой, ровной и скучноватой дороге. До пункта назначения доезжаешь быстро. В 2004-м умерла моя сестра, я полетел в Душанбе, не удержался и с тех пор наверстываю упущенное. По-моему, если человек начал свой путь с вином, с ним он должен и закончить. И религия не всегда мешала питию. Считается, что мусульмане не пили. Они попивали будь здоров и при халифах. А уж при саманидах, чья власть простиралась на Среднюю Азию, Афганистан, пол-Ирана (IX — Х вв.), пили в открытую. Дворцовая знать ужинала без вина, а потом сходилась во дворце правителя и пьянствовала до петухов. У Мухаммада на свадьбе с первой женой Хадиджой вина было — залейся. Поворот наступил с упадком культуры и усилением суфизма. Это когда знаменитый Ходжа Ахрор, глава суфийского ордена Накшбандиев, повел одуревших от ненависти к ученой знати нищих мусульман на штурм обсерватории Улугбека, последнего из могикан мусульманской науки. Потом пришли узбеки и вино запретили окончательно, заменив его на опиум. Я заметил, что все дурное начинается с запрета вина.

На Коран я потратил десять лет жизни, обретя разочарование в исламе.

Вызвал вчера специальную тетку по кошкам, чтоб привела Соню в порядок. Так мало того, что Соня ее обругала матом, еще и покусала с головы до ног. И потом сказала (Соня, не тетка) мне с укором: «Сурочка меня любиила, а ты — только держишь». Такие мои невеселые дела.

Зачем Алим накуролесил под старость, куда его понесло в рисковое разоблачение?.. Не спасать же страждущее человечество — ведь не дурак. Жил бы себе тихо-мирно, попивал для расслабухи. Выдумывал бы афоризмы, занимался любимым делом: писал книжки о происхождении имен… Меня озолоти — я бы на такое судилище не подписался: страшно!

Осенью, когда дачный народ разъезжается по домам, приходит благодать. Журавли проторенным маршрутом — через мой участок — неровным клином тянут на юг, хотя компас упрямо показывает запад. Гусей крикливых караван… Ржавая осень, поля облысели… Большая Медведица наконец возвратилась из-за леса на свое место — над моим сараем.

Каждый вечер, собираясь в лес, боюсь, что в сумерках меня примут за кабана удалые охотники, и потому поверх телогрейки надеваю оранжевый жилет, в каких наши бабы кладут асфальт. Вооружаюсь топориком, ибо кроме охотников опасаюсь бандюганов — на днях приезжала ментура, предупреждала об аккуратности: из Можайской малолетки побег — два пацана по району шарашатся. Есть у меня и травматический пистолет, но его я не беру — как бы не подстрелить кого-нито со страху.