Кейт Аткинсон - Музей моих тайн

Признаться, я бы не отказалась от куклы, хотя у них у всех, кажется, жесткие волосы, формованные из пластмассы, и злые лица. Джиллиан дает своим куклам имена — Джемайма, Арабелла. У Патриции есть панда (по имени Панда — Патриция не любительница причудливых имен), к которой она очень привязана, а у меня — плюшевый медведь (по имени Тедди), который мне ближе любой родни. У меня уже на удивление обширный словарь — из десяти слов: конечно, в него входит «Тедди», а также «мама», «папа», «Пась» (Патриция), «Зы» (Джиллиан), «баба» (Нелл), «бай-бай», «лавка», «доти» (универсальное слово, обозначающее все остальные предметы и явления) и самое главное слово — «Мобо».

Я нутром чую, где Мобо сейчас, — на Заднем Дворе. Банти уже опять на кухне, ставит булочки в духовку, и когда мы с Тедди шлепаем к задней двери, любезно выпускает нас. Я делаю глубокий вдох… Вот он! Свет моих очей! Конь Мобо, пожалуй, самое прекрасное на свете творение рук человеческих. Ростом он будет все пять с половиной ладоней в холке, сделан из серой в яблоках жести, на гриве завивка-перманент, пышный хвост. Глаза у него добрые, спина твердая, на спине алое седло, поводья и педали тоже алые (и тоже из жести). В лучах солнца, заливающих Задний Двор (нам гораздо больше повезло с погодой, чем бедной королеве), он смотрится великолепно, — кажется, что он раздувает ноздри и сейчас начнет бить копытом. Патриция по доброте душевной и в приливе патриотизма украсила его лентами из шотландки, так что роскошным убранством он не уступит ни одной из лошадей, которые сегодня шли парадом по Мэллу.

Мобо купили для Джиллиан (утешительный приз за мое появление), но она из него уже выросла, и официально он перешел ко мне. Впрочем, для Джиллиан это ничего не изменило — она по-прежнему ревниво и яростно стережет его, не подпуская меня и близко. Но сейчас она в доме с Люси-Вайдой, а мой славный скакун — вот он, привольно пасется на Заднем Дворе, никем не охраняемый, не спутанный, и на кратком отрезке пространства и времени — безраздельно мой!

Я пронзительно и неустанно оглашаю воздух заклинанием: «ДотидотидотидотидотидотиМобо!», и оно действует — Банти помогает мне взобраться в седло вожделенного коня, и я радостно пускаю его в галоп по Заднему Двору. Точнее, строго говоря, не совсем в галоп. Мобо не простой конь, а педальный. Сидя на нем, нужно изо всех сил работать ногами, и тогда он рывками продвигается вперед. Я налегаю на педали изо всех сил и притворяюсь, что тяну золотую карету, — это продолжается не меньше десяти минут, после чего является грозная Немезида.

Порыв холодного ветра, кухонная дверь театрально распахивается, и темная тень падает поперек двора. Тень не просто темная — у нее есть глаза, черные, как чернила спрута, и горящие ненавистью, ревностью и жаждой убийства. Да, это наша Джиллиан! Она тяжелой торпедой несется через двор, нацеленная в одну точку, стремительно переваливаясь и неумолимо ускоряясь, так что, когда наконец достигает Мобо, уже не может остановиться и продолжает движение. Она сбивает на землю и меня, и коня, делает сальто через его спину и приземляется попой в панталонах с оборочками на твердые плиты двора. Мобо отлетает через весь двор — на металлических боках остаются некрасивые глубокие царапины. Он лежит на боку, тяжело дыша, а я — на спине, глядя в июньское небо и гадая, не умерла ли я. На затылке у меня пульсирующий синяк, но я, оглушенная ударом, не кричу.

В отличие от нашей Джиллиан, которая орет так, что и мертвого разбудит, и даже Банти побуждает выглянуть из кухни и посмотреть, в чем дело. Неподдельное горе Джиллиан почти трогает Банти. «Осторожнее надо», — говорит она. Не ахти какое сочувствие, но от Банти и такого редко дождешься. Вокруг порхает Люси-Вайда, скорбно топоча — топ-топ, топ-топ, — и помогает Джиллиан встать на ноги, без устали оплакивая ее наряд. Действительно, непорочная белизна Джиллиан запятнана алой кровью — цвет коронации, — а изодранная корона съехала на шею, как цветочная петля.

— И-и-и, бедняжечка, — сочно причитает Люси-Вайда, — пойдем со мной, мы тебя отчистим.

Они уходят рука об руку, а мы с Мобо остаемся одни, и о нас заботится только Денди — он вылизывает нас, умывая, как может, горячей слюнявой пастью, откуда подозрительно пахнет булочками с колбасным фаршем.

Остаток дня проходит в тумане, — похоже, у меня сотрясение мозга. Я точно помню, что, добредя до гостиной, застала там сцену элегантных забав. Фракция бурого эля уже явно перепилась и играет в покер в углу. «Юнион-джек» Патриции перекочевал на рейку для фотографий у них над головой, частично закрыв наши лица, по тридцать шесть крохотных черно-белых лиц в каждой рамке «полифото» — тридцать шесть Патриций, тридцать шесть Джиллиан и почему-то семьдесят две меня. Кажется, что у Банти действительно слишком много детей, сотни крохотных девочек, которые ее пожирают просто из вредности.