Лариса Кравченко - Земля за холмом

Они приходили в Комитет оформляться на выезд в одинаковых светлых пыльниках и даже похожие, черноволосые — потомок забайкальского казачества Гоша (из Трехречья, Лёлька знала его — но Драгоценке) и Нинка — смуглая, как цыганочка. Не будь такой суматохи в городе, все бы сказали — какая прекрасная пара! И Нинка полноправно держала Гошу под руку.

Гоша уехал в командировку от Комитета — на периферию — с медосмотром отъезжающих. А Пинка ходит с гордым видом молодой жены, разлученной с мужем ради Родины.

Прошел слух: можно выбирать, куда ехать — в Казахстан или на Алтай. Учебник географии — о, это самая дефицитная теперь в Харбине книжка — изучают и спорят: кого привлекает Красноярск — говорят, там сопки, как в Маньчжурии, кого — Иртыш, потому что в нем когда-то утонул Ермак.

Тополя цветут в городе, белый пух летит в окна, словно все свои подушки вытряхивает город, да так оно и есть, по существу.

Магазины Чурина — метры ситца, закупаемые в дорогу — жатого, в цветочек, по последней моде. В Харбине — лето, и трудно поверить, что где-то могут потребоваться резиновые сапоги. Все, конечно, знают, что едут на целину, на работу в поле — ну, что ж, для этого шьются на заказ элегантные курточки на зиперах и брюки. В вопросах сельскохозяйственной экипировки Харбин ориентируется на последний фильм «Свадьба с приданым», — сапожки лакированные, платочки в горошек. Днем и ночью шьют и перелицовывают китайские портные и сапожники, снаряжая Харбин в дорогу, — конец эмиграции.

Китайские старьевщики со своими круглыми корзинками на скрипучих коромыслах — теперь настал их час, и никогда больше не будет такого: идут за бесценок бабушкины лампы и комоды, а то и совсем даром остаются в пустых квартирах. Правда, есть люди практичные и хозяйственные — везут все, вплоть до кочерги, почему не везти — бесплатные товарные вагоны, а выбросить никогда не поздно, по ту сторону границы!

Китайцы с ручными тележками на Вокзальном проспекте и на Сунгарийском — город, как кочевой табор, китайцы с арбами — пошел в ход весь гужевой транспорт! Ящики, ящики с номерами и фамилиями — чтобы не перепутать. Ящики на крытой платформе товарного двора, где была на практике Лёлька. Каждый день уходит эшелон на запад, с десяти утра — погрузка, в два — проводы на вокзале.

Зеленый состав и полукруглые окна вокзала. Лёлька бегает из Комитета на проводы, потому что уезжают все свои ребята:

— Ребята, до свиданья, до встречи на целине!

Словно уезжают они на веселый пикник, словно там снова все будет вместе в своем ССМ!

Ирина едет тоже, это не подлежит сомнению. Хотя дома у нее трагедия на высоком накале — маман падает в обморок:

— Подумать только, у нас готовы все документы в Австралию! И зачем тебе эта ужасная целина?!

Лёлька встретилась с Ириной за неделю до отъезда у Чурина, у витрины с китайскими кофточками, и они поговорили минут десять на прощанье. Пусть будет целина, если это необходимо, чтобы уехать туда! И сам собой разрешится проклятый тупик с разводом! Про Сарычева Лёлька не спросила ни слова, потому что не знала, ждет ли его еще Ирина? И о Юрке тоже…

Юрка, конечно, едет, и весь горит: главное, что беспокоит сейчас его — попасть в один эшелон с Ириной! Юрка торчит в Комитете:

— Послушай, Лёль… (Надо сделать так, чтобы их конверты пошли в консульство с одной партией).

«…Ну, конечно, я сделаю все, что могу, Юрка. Я сложу их рядом на столе первого секретаря, перед отправкой, и даже скрепочкой сколю, если это поможет! Я ведь все-таки друг тебе, Юрка…»

Город перетасовывается, как колода карт…

Лёлька сама заполняет свой конверт. Елена Савчук — одна анкета. А все они остаются здесь — мама, папа и дедушка.

— Незачем мне туда ехать — умирать! — говорит дедушка.

Дедушка ходит мрачный и согнутый, опираясь на палку, по дому и по саду и все думает. Дома, при отъезде, нужно сдавать государству — в китайскую контору. Возможно, дедушке трудно расстаться с домом, в котором тридцать лет прожито?

Папа сидит на стройке под Гирином и отмалчивается. Ехать он явно не собирается. Откровенно говоря, ему там совсем неплохо. Видимо, по наивности, папа считает, что так будет вечно. Или он просто побаивается ехать в Союз — кто их знает, этих советских, все-таки он был некогда прапорщиком в царской армии!

Целина папу не привлекает, и мама остается с ним. Они не поедут. Лёлька давно готова к этому. Хотя вполне вероятно, она никогда больше не увидит их, если они сейчас не поедут, потому что вдруг потом граница опять закроется? На Лёлькиной памяти никто еще никогда не переезжал свободно границу туда и обратно.