Лариса Кравченко - Земля за холмом

Сарычев что-то полистал еще и сказал: «Думать надо!» — и выдал Лёльке ее голубой том, с приложением — напечатанной на машинке рецензией. В приемной Лёлька с трудом вникла в ее смысл: «Несмотря на многочисленные недочеты, Савчук Елена допускается к защите проекта». Вне себя от радости Лёлька помчалась в институт, в секретариат. Ирину она ждать не стала.

Дипломный проект Лёлька защищала тридцатого июня пятьдесят второго года в два часа дня.

Белый институтский зал выглядел немного мрачно, или просто у Лёльки было угнетенное состояние? Лёлька развешивала по доскам листы, и пальцы ее не гнулись, кнопки ломались и сыпались на паркет.

В зале топтались и щелкали сиденьями зрители — на защиты всегда полно набивалось студентов, сочувствующих и любопытствующих. Юрка сидел в третьем ряду, около него — девчонка, синие банты в косах. Лёлька знала ее: это одна из тех вожатых, с которыми он носился в лагере прошлым летом и разучивал: «Взвейтесь кострами, синие ночи». Теперь она, видимо, кончала десятый класс и пришла на защиту — абитуриентов страшно интересовали институт и защиты. Лёлька вообще бы ее не заметила — не до Юрки было ей в эти последние минуты, если бы не Нинка. Нинка помогала развешивать чертежи и присутствовала в числе близких родственников.

— Смотри, Юрка-то!… — шепнула Нинка.

— Вижу! — только и сказала Лёлька, и ей стало совсем тошно. Хотя и без того зубы щелкали от волнения.

Комиссия сидела за длинным, покрытым зеленым сукном столом — Сарычев, в своих звездах, старички-лекторы, в летних чесучевых пиджачках, и китайская дирекция — в неизменной синей дабе. (Советского директора уже не было — институт, как и Дорогу, целиком передали Китаю.)

Лёлька, как на эшафоте, стояла за лакированной кафедрой. Только что здесь стояла Ирина, и сравнение было не в Лёлькину пользу. Ирина была ослепительна в платье из белого полотна с прошвами, говорила уверенно, и комиссия настроилась благожелательно. Сарычев не задал ей ни одного вопроса. Лёльке он, правда, тоже не задал, видимо, Лёлька была для него совершенно ясна.

Довольно благополучно Лёлька оттараторила свое выступление. Паровозник Калошин подкинул ей пару коварных вопросиков. Из одного Лёлька выскочила без потерь, на втором завязла в дымогарных трубках. Китаец из комиссии спросил что-то элементарное, и Лёлька ответила.

Когда всех выставили в коридор, комиссия совещалась за дверями из резного дуба, еще ничего не было известно, и Лёлька стояла с Ириной и девчонками и переживала, Юрка не подошел к ней! Правда, он вообще-то по терпел Ирины. «Пе наш человек», — говорил Юрка, но тут-то мог подойти и подбодрить Лёльку по-дружески! Он демонстрировал той девчонке стенгазету «Политехник».

Потом двери растворялись и зачитали приказ. Лёлька получила звание инженера, и все зашевелились — начались взаимные поздравления. Юрка подошел и поздравил, крепко тряхнул Лёльке руку. А девчонка не отставала от него, так и стояла за плечом, и глаза у нее были круглые, карие и любопытные. Лёлька сказала:

— Ты не забыл, сейчас — прямо ко мне…

— Да, да, — сказал Юрка, — вы идите, я вас догоню. Я только провожу…

Все-таки не должен был Юрка делать этого — провожать с Лёлькиной защиты какую-то постороннюю девчонку!

Лёлька с Нинкой шли вниз по Соборной, босоножки их цокали по булыжнику, и Лёльке было больно и обидно, потому что в этот исключительный свой день защиты имела она право на внимание лучшего своего друга?!

И если он мог поступить так, не задумавшись, что причинит ей боль, сколько же в нем равнодушия к ней? И, значит, ошиблась она в нем тогда, в саду, и все она выдумала, и ничего этого нет — большого и настоящего, объединяющего их, а только товарищество и готовность прийти на помощь, и просто она для него — свой брат студент, засыпавшийся перед защитой, а не единственный человек на земле! И как страшно осознать это, теперь именно, когда она только-только поняла, что любит его!

Нинка шла рядом и жужжала, как муха, что вот Юрка, даже сегодня, не мог обойтись без своих школьниц-вожатых, и она от Юрки этого не ожидала!

В саду под вязами был накрыт стол; собрались разные родственники, и первым вопросом мамы было — как прошла защита, а вторым — где Юрка?

Может быть, и нельзя было судить Юрку по мелочи этой — девчонке с бантами, потому что сто раз они появлялись на Юркином горизонте — разные, с косами, и уходили, как дым, а Лёлька оставалась в самом трудном и самом главном? Надо было довериться интуиции своей: постоянному ощущению единства с ним — пять лет! Просто Юрка не перешел еще порога взросления чувств человеческих — мальчишеская душевная слепота и неумение разглядеть человека рядом!