Леонид Могилёв: Пес и его поводырь

— Хватает. С шубами работаешь?

— Какими шубами?

— А. Понятно. Экскурсия?

— В монастыре был.

— Каком? Паломник?

— В главном.

— В главном, это как?

— На Афоне.

— Повезло. Я вот все никак. В Пантелеймоне?

— Почем знаешь?

— Знаю. Утром приходи. Поговорим.

— Ты тут сутками, что ли?

— Вся семья. Очень удобно…

Подъехавшее такси прервало так славно начавшийся разговор двух соотечественников.

— Куда?

— Вы тут все русские?

— Советские.

— Значит, русские.

— Садись… Покататься?

— Ага.

— Куда?

— Афины далеко?

— Пятьсот верст. Только не поеду.

— Да я и не прошу.

— Да чего там? Большой город. Дикий.

— А Салоники?

— Тут рай. Метаксу будешь?

— Не… Узы нет у тебя?

— У меня все есть.

— Ты езжай и рассказывай.

— Ну и ладно… Про Александра Македонского слышал?

— Ну да…

— Так это в честь его сестры город назвали. Триста лет до этой эры… Второй город Византии. Тогда тут все и отстроили…

— Отели и кабаки?

— Церкви, монастыри и стадионы… У Димитрия был?

— Футболист?

— Святой Димитрий. Это же рядом. Салунский. Сейчас свернем и вернемся…

— А, да… Пес говорил…

— Пес, это кто?

— Да так. Собака одна.

— А где он?

— А тебе зачем?

— Да мне и неинтересно.

— Ну и ладно.

— Завтра в Белую Башню сходи.

— Это что?

— Музей. Интересно.

— А где это?

— А вот сейчас свернем и проедем.

— Я бы кофе выпил. Есть где?

— Есть.

Они остановились возле веранды, где догуливала компания немцев, которых Саша научился вычислять безошибочно по легкому безумию в глазах и достоинству в телодвижениях. Сели за столик.

— Я ставлю, — сказал Саша, — тебя звать как?

— Артур.

— Во. Из Сухуми?

— Из Чимкента. Я сам себе возьму.

Артур выпил бутылочку воды, а Саша — «Эленико» с булочкой.

Ночные мотыльки и мошки образовывали роящийся столб совсем рядом. Свежий ветер с залива милостиво трогал лицо ночного путешественника. Артур откровенно отдыхал напротив, неспешно пересказывая туристические проспекты. Ночь удалась.

— А как здесь зимой?

— Зимой здесь бывает холодно. Снег бывает. А летом жарко. А иногда — ничего. Главное, нет ни одного одинакового дня. Погода — это главное. В Чимкенте было как-то тупо. Одинаково.

— Ты грек?

— На седьмой воде.

— Дорого заплатил за гражданство?

— Ты не говорил, я не слышал.

— Яволь. Поедем, однако. Где тут Метеори?

— За городом. А деньги-то есть?

— Деньги есть. Поехали…

Они еще часа три колесили по городу и окраинам, останавливались в кафешках, Саша пил свою анисовую, Артур болтал, и наконец настал самый темный миг ночи. Тот, что самый главный перед рассветом. Они вернулись к отелю.

Киоскер приветливо помахал им рукой.

Саше не было никакого дела до того, что утром служебный парень напишет, по просьбе некоторых должностных лиц, отчет о наружном наблюдении за перемещениями господина Болотникова и его контактами, и полном отсутствии Пса. Тот как в воду канул. Оставалась надежда на аэропорт.

Не заметил Саша и того, что в его отсутствие кто-то аккуратно проверил номер, ища незнамо чего. Ветра в поле. Пса смердячего. День вчерашний…

Саша принял по доброй своей привычке душ, отхлебнул еще узы из маленькой бутылочки, включил телевизор, где ночные посиделки комментаторов, и мгновенно уснул.

Утро выдалось тихое и ясное. В такое утро хорошо проводить такое мероприятие, как казнь. Зрители не потеют, дождем их не бьет, казнимый спокоен, палач благодушен. Король или губернатор мечтает поскорей махнуть платком. Потом, по пиву с кнедликами. Или что там у них…

Однако настало время вспомнить о подарках. Кроме десятка всевозможных буклетов, бумажных иконок, ракушек и ослика с пронзительными глазами, подарков семье не было. Это, впрочем, были достойные сувениры, но он прогулялся в ближайший подвальчик, после чего стал счастливым обладателем баночки варенья, бутылочки ликера и литровой бутыли узы. Немного помедлив, он приобрел большую коробку конфет в облатках на античные сюжеты. Еще поразмыслив, купил четыре зеленых мельхиоровых крестика. Но главной покупкой стал отличный коричневый галстук. Его, впрочем, он приметил давно в витрине дорогого магазина на Николаос.

У него оставался примерно час до заказанного Псом такси. Час этот он потратил на сидение в номере и оплакивание бессмысленно прожитых лет.

Последний раз галстук надевался году так в восемьдесят пятом.