Ольга Морозова - Музыкантша

Альберт сделал знак палачу, что довольно, и тот, раскрасневшийся от возбуждения, отбросил розгу в сторону. После этого он, сопя и отдуваясь, расстегнул штаны и изнасиловал беспомощную девушку. Анжела думала, что её вырвет от отвращения. Она устало опустила смычок, на истерзанную Полину смотреть больше не было сил. Если бы она могла, то упала и забилась в истерике, но прошлая жизнь научила её твёрдо стоять на ногах. Альберт велел отнести Полину в её комнату, а Анжеле велел убираться к себе. Его трясло мелкой дрожью, и Анжела снова засомневалась в нормальности его рассудка.

На следующий день должна была состояться репетиция, и Анжела, слегка робея, вошла в комнату к девушкам. Она очень боялась встретиться с ненавидящим взглядом Полины, но Полина лежала на кровати, отвернувшись к стене. Настя хлопотала вокруг неё. Анжела подошла к Полине, встала на колени перед кроватью и погладила девушку по шелковистым волосам. Потом прошептала ей в самое ухо.

— Прости меня, пожалуйста… он сделал это специально.

Полина осторожно под одеялом сжала руку Анжелы, и она поняла, что та не держит на неё зла. Настя совсем по-детски сложила на коленях пальцы крестиком, пряча их в складках одежды. Она укоряюще взглянула на Анжелу и громко произнесла.

— Зачем ты притащилась сюда?! Это всё твой змеиный язык! Убирайся отсюда! — Полина бросила взгляд на скрещённые пальцы Насти, всё поняла и решила поддержать игру. Морщась от боли, она села на кровати и прохрипела Анжеле в лицо:

— Что ещё тебе нужно?! Тебе мало моих страданий?! Ненавижу!!! Пусть он сломает тебе пальцы!!! Посмотрим, как играют гении без пальцев! — Полина засмеялась, довольная шуткой.

Анжеле показалось, что в её голосе слышатся нотки настоящей ненависти и презрения, но она отогнала эту мысль от себя — девочка реально пострадала, зачем на неё обижаться? Анжела вздохнула. Настя вскочила, стащила Анжелу с кровати и потащила её к двери, в которую забарабанила ногами. Дверь тотчас распахнулась, будто за ней кто стоял, и вошёл Альберт. Он широко улыбался.

— Не нужно ссориться, девочки. Анжелочка уже раскаялась. Она так больше не будет. Прошу вас, начинайте репетицию, в воскресенье спектакль. Если вы так будете себя вести, то пострадаете уже за свои собственные языки. Уяснили? — Настя метнула на Альберта красноречивый взгляд, но быстро опустила ресницы, испугавшись своего внезапного акта неповиновения. Но на её счастье, Альберт ощупывал взглядом Полину и поэтому не смотрел на девушку. Анжеле показалось, что он, словно демон из ада, питается чужими страданиями и черпает в них вдохновение. Несколько долгих секунд Альберт смотрел на Полину, затем развернулся и молча вышел.

Полина, превозмогая боль, встала, взяла в руки скрипку и заиграла. Из-под её смычка побежала та самая мелодия, которую Анжела играла ей на экзекуции…

Теперь они не разговаривали друг с другом, но общее несчастье сплотило их. До воскресенья Альберт, видимо, решил оставить их в покое, потому что никак не напоминал о себе. Боясь разговаривать вживую, девушки придумали особенный музыкальный язык. Если кто-то из них грустил, то скрипка плакала. Если они боялись, то и скрипка звучала тревожным набатом, если всё было более или менее спокойно, то лилась плавная, умиротворяющая мелодия. Это было очень удачной находкой, потому что несведущий в музыке человек вряд ли смог бы разобраться в этой фантасмагории. Только однажды, перед самым спектаклем, Анжела разлепила губы и спросила, что именно будут играть? Настя пожала плечами.

— Не знаю. Это не мы решаем. — При этом она слегка покраснела и извлекла из скрипки возмущённо-презрительный звук, за которым последовал приторно-тошнотворный и ненавидящий. Полина добавила звук отвращения и испуга.

Анжела горько усмехнулась. Примерно всё понятно. Чего ещё можно было ожидать от извращенца? Она издала с помощью скрипки тяжёлый вздох, в котором слышался сдавленный плач.

— И как часто бывают спектакли?

— Когда как. Как захочет Альберт Львович. Иногда раз в неделю, а иногда и раз в месяц.

— А гости приходят?

— Редко.

Их болтовню прервал Рашид. Он пришёл за Анжелой. Уже лёжа в своей комнате, она размышляла, что же Альберт делает с девушками? Как он их использует? Скорее всего, так же, как и её — для оказания секс-услуг своим гостям. Таинственный спектакль даже вызывал у неё болезненное любопытство.

В воскресенье ей принесли её сценический наряд, только на этот раз там были ещё и трусики, если микроскопический кусочек ткани можно было так называть. Анжела облачилась в него и вышла вслед за Рашидом. В зале, где должен был состояться спектакль, уже находились Настя и Полина. Они были в аналогичных нарядах, только Настя была одета в розовое, а Полина — в белое. Этакий ангельский мини-оркестр. Сцена занимала всю стену, напротив стояли стулья для зрителей. Зал был не мал, но и не велик. В самый раз для домашних постановок. Альберт сидел здесь один. Он велел девушкам встать сбоку сцены и начинать играть, как только он махнёт им рукой. По всей видимости, он был ещё и режиссёром предстоящего спектакля. Анжела обратила внимание, что его глаза лихорадочно блестят, а голос звучит крайне возбуждённо. Когда всё было готово, открылся занавес, и группа девушек в старинных русских нарядах выстроилась на сцене. Они сплели руки, затянули песню и начали водить хоровод. Потом на сцену выбежали юноши, которых оказалось в два раза больше, чем девушек. Девушки сделали вид, что испугались и с криками разбежались по сцене. Парни стали их догонять. Альберт велел играть, и ангелы заиграли. Девушки визжали, парни хватали их и валили на землю, начиная стаскивать с них одежду. Вскоре все оказались голыми, никто уже не визжал, началось просто массовое совокупление. На каждую девушку пришлось по два парня. Что происходило дальше, можно описать двумя словами — Содом и Гоморра. Все виды сексуальных извращений присутствовали здесь в полной мере. Всё действо, совершенно лишённое какого-то ни было смысла, крутилось вокруг этого. Устав от девушек, парни начинали ласкать парней, а девушки друг друга. Вдруг Альберт разделся и выскочил на сцену, держа в руке плётку. Он начал стегать разгорячённые обнажённые тела направо и налево. Актёры вскрикивали, но продолжали заниматься тем, чем занимались. Альберт стегал и стегал, пока не устала рука. Потом он, тяжело дыша, подошёл к ангелам и протянул им раскрытую ладонь, на которой лежали три таблетки.