Александр Проханов - Последний солдат империи. Роман

Он роптал на империю, которая его предала. На Первую конную, которая, блистая саблями, не примчалась на помощь. На строителей Магнитки и Депрогэса, которые не явились со своими тачками, телегами, пылающими кумачами. На покорителей Берлина, не приславших ему на помощь армии Жукова и Рокоссовского. На космонавтов, которые не прянули к нему с орбит в малиновых от жара кораблях. Роптал на героев, которых не увидел в толпе. На писателей, чей голос не рокотал в мегафоне. На вождей, что в страшный для Родины час не обратились к народу со словами: «Братья и сестры...» Роптал на свою святыню, на своего Красного Бога, который от него отвернулся.

Вышел на мост, лакированно-черный, с двойной гирляндой убегающих ввысь огней. За стальной балюстрадой мрачно сверкнула вода. Он смотрел в пустоту холодного неба. Ропот срывался с губ и вместе с ветром летел в небеса. И в ответ, в черноте бессмысленного, неодушевленного мира, начинало брезжить, светиться. Нежно-розовое виденье, похожее на крылатую стрекозу, наполнило небеса. Распростерло прозрачные крылья над Ленинскими горами, над Нескучным садом, вознесло туманно-светящуюся голову высоко над мостом. Это был ангел в лучистых одеждах, таинственно опустившийся босыми стопами на мокрый асфальт. Раскрыл просторные крылья над широкой излучиной реки, похожий на розовое зарево, сквозь которое виднелись огни моста, блеск черной воды, озаренный Университет. Белосельцев смотрел на ангела, который наливался алым горячим светом, будто вставало солнце. Теперь на него было больно смотреть — такими ослепительными были его босые стопы, так сверкало лицо, окруженное пылающим нимбом, так трепетали крылья, обнимавшие город. Он вытянул руку, приставил палец ко лбу Белосельцева. Его уста шевелились, и из них лилась громкая молвь: «Твой ропот напрасен. Ты — последний солдат империи. Ты и есть — носитель красного смысла. Ты — Первая конная армия. Ты — Днепрогэс. Ты — штурмовая группа Рейхстага. Ты — Гастелло, пикирующий в подбитой машине. Ты — Матросов, закрывающий грудью дот. Ты — Гагарин, взлетающий в Космос. Ты — пехотинец, хлебороб и рабочий. Тебе нести красную империю в сердце. И, пока ты жив, она не умрет. А она не умрет, значит, ты будешь вечен. Я — твой Красный Ангел-Хранитель. Люблю тебя и целую. Стою у тебя за спиной».

Видение исчезло. Белосельцев стоял потрясенный. Не понимая, что это было и кто явился ему в московской ночи на темном пустом проспекте.

В кремлевском кабинете у высокого светлого окна сидел Маршал, положив сухие стариковские руки на край стола, где были рассыпаны бумаги. Худой, чуть сутулый, с голым черепом, он был облачен в парадный мундир с погонами, на которых золотом были вышиты маршальские звезды и гербы СССР. За окном близко белел каменный чудесный собор с круглыми, слегка помятыми главами, на которых, прозрачные, сквозные, словно кружева, светились кресты. Напротив Маршала сидел экстрасенс Трунько, моложавый, белесый, приветливый, и неотрывно смотрел в голубые стариковские глаза, не позволяя им моргнуть. У дверей стояли два молодца в кожаных куртках и темных перчатках.

― Товарищ маршал, вам хорошо, вам легко, вы у себя на даче, на улице солнце, цветы, чудесно поют птицы, и вам так легко и свободно... Сохранилась ли у вас папка под грифом двести сорок четыре дробь два, где вы храните записку, переданную американским другом?.. — Трунько погружал свой взгляд в глубину водянистых стариковских глаз, где возникали картины любимого сада, деревянного крыльца, клумбы с душистыми табаками и флоксами, и длинное, пергаментно-желтое лицо старика счастливо улыбалось.

― У меня есть папка под грифом двести сорок четыре дробь два, с запиской моего друга из ведомства объединенных штабов армии США, — отвечал Маршал, блаженно улыбаясь, вдыхая сладкий запах цветов.

― Вы отдыхаете, в легкой рубахе идете по тропинке, берете лейку, начинаете поливать цветы, и вам хорошо... Та ли эта записка, где перечислены имена агентов, завербованных ЦРУ среди советских военных, дипломатов, работников оборонных предприятий?

Тонкие губы Маршала улыбались, немигающие голубые глаза видели солнечные струйки воды из лейки, отяжелевший от влаги розовый куст и пчелу, на которую попали брызги, сердито улетающую с цветка.

― В этой записке действительно перечислены имена агентов, которые нанесли и еще нанесут непоправимый вред государству.