Макс фон дер Грюн - Лавина

Несколько слов о «неоконсервативном переломе» в ФРГ. «Неоконсервативный перелом» в ФРГ, который в данном контексте привлекает внимание прежде всего, можно считать западноевропейской моделью развития в высокоразвитом капиталистическом государстве 80-х годов. В начале десятилетия модель эта в основном определилась: стало ясно, что Западной Германии, самой развитой стране в ЕЭС, для того чтобы выдержать свирепый напор своих главных конкурентов на мировых рынках — Японии и США, — придется переориентировать мощную промышленность на производство наиболее современных и наукоемких технологий и товаров. Для ряда ведущих, так называемых «новых» отраслей — электроники, информатики, биохимии, индустрии космоса — это означает бурный подъем, для большинства же «старых» (в первую очередь горнодобывающей, металлургической и легкой промышленности) — упадок, а в перспективе и смертный приговор. Нет смысла выпускать, скажем, дорогие мужские сорочки или стальные трубы в ФРГ — в пороговых странах Юго-Восточной Азии с их недорогой рабочей силой производить эти товары намного рентабельнее и дешевле.

В начале 80-х годов истинные хозяева ФРГ — «бундесконцернтаг», как ядовито называет их в романе бог-отец Бёмер, — пришли к выводу, что теперь уже не обойтись без «серьезных жертв в социальной области» — сокращения всех социальных выплат, всякого рода пособий, пенсий и т. д., не говоря уже о повышении налогов на доходы работающих по найму, и что дальнейший рост безработицы, как результат рационализации, а также свертывания ряда «старых» классических отраслей, неминуем.

В этих условиях дальнейшее пребывание у власти социал-демократической партии — этой «мастерской по текущему ремонту капитализма», по меткому выражению одного из лидеров левого крыла СДПГ, — западногерманских предпринимателей больше не устраивало. Они понимали, что социал-демократы не могут возглавить процесс социального демонтажа при непрерывном росте безработицы, не скомпрометировав себя окончательно в качестве «партии работающих по найму». А «демонтировать» в социальной области предстоит куда как много — кто знает, быть может, еще лет через пять вслед за гонконгскими рубашками европейский рынок заполнят южнокорейские автомобили, еще более дешевые, чем японские, а сборку компьютеров концерна Никсдорф придется целиком перенести в его филиал в Сингапуре.

Под таким знаком начался и проходит по сей день период «неоконсервативного перелома» в ФРГ. Где-то к 2000 году западногерманский финансово-промышленный капитал рассчитывает справиться с вызовом научно-технической революции и ликвидировать лавиноопасную ситуацию в экономике ФРГ, которая вместе с США и Японией станет тогда одной из главных «технологических лабораторий» мира. Но какой ценой! Часть избыточной рабочей силы — подрастающей, высвобождающейся из погибающих отраслей промышленности или ставшей жертвой технического прогресса — перекачают в сферу услуг, а оставшуюся, гораздо большую часть, загонят в прокрустово ложе пресловутого «общества двух третей», идущего на смену «обществу благоденствия»: двум третям живется хорошо, а одна треть перебивается либо в бедности, либо на границе оной — во всяком случае, по европейским масштабам.

Такой исход и не приемлет умом и сердцем Макс фон дер Грюн, талантливый западногерманский рабочий писатель, по образу мыслей близкий левой социал-демократии. В этом разгадка популярности его нового романа, задуманного как вызов неоконсерваторам, среди широкой читательской публики в ФРГ. Фон дер Грюн написал социальную утопию в лучшем, благородном смысле этого слова, облекши ее во имя доступности, народности в форму остросюжетного романа.

Писатель глубоко верит в возможность победы социализма даже в такой высокоразвитой капиталистической стране, как ФРГ. Он убежден, что в социалистических условиях — при изменении формы собственности — западногерманская экономика смогла бы справиться с вызовом века без тяжелых социальных жертв, неминуемых на пути, избранном неоконсерваторами. Более того, он считает, что социалистические модели могут оказаться привлекательными не только для рабочих ФРГ, но и для всех западногерманских тружеников, в том числе и для интеллигенции, и для служащих, и для выходцев из средних мелкобуржуазных слоев — недаром повествование в «Лавине» ведется от лица Эдмунда Вольфа, бывшего бухгалтера, «переквалифицировавшегося» в «свободного фотографа». Оказавшись по воле судьбы в руководстве солидной фирмы Бёмера, незадолго до смерти разработавшего в своем завещании новую кооперативно-социалистическую форму собственности для своего завода, Вольф, недавно еще типичный мелкобуржуазный индивидуалист, готов, невзирая на риск, взять на себя роль одного из основных участников этого необычного экономического и социального эксперимента.