Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 2.

Слово «сжечь» напомнило Джудит о садовнике в зеленом костюме.

— Что теперь будет с ним? Он тоже уходит?

— Я говорил с садовником. Он признался, что забота о всем саде целиком становится ему уже не под силу, но он живет в Роузмаллионе и, я уверен, не откажется подниматься в Дауэр-Хаус пару раз в неделю, чтобы подравнивать газоны и не давать воли сорнякам. Если, конечно, ты захочешь его нанять.

— Я не могу допустить, чтобы сад одичал.

— Да, было бы очень жаль. Тем не менее, я полагаю, что в ближайшем будущем нам следует найти кого-нибудь помоложе на постоянную работу. Может быть, даже имеет смысл купить какой-нибудь коттедж… дом для садовника поблизости только повысит стоимость твоего владения…

И он говорил еще, предлагая другие мелкие улучшения, которые можно было бы произвести со временем, а Джудит сидела и слушала. Огромным утешением было просто слушать, как он своим ровным голосом рисует будущее, которое сейчас, в эту минуту, казалось таким далеким, таким несбыточным, таким безмерно хрупким. Немцы вышли на бельгийский берег, под угрозой оказался Ла-Манш, а значит, и британские экспедиционные войска во Франции. Старики и юноши шли добровольцами в отряды самообороны, и казалось, что вторжения можно ожидать со дня на день. Но, несмотря на это, солнце ласкало землю своими лучами, в бассейне плескались дети, люди покупали сети для ловли креветок и пляжные надувные мячи. А сама она сидела здесь, в старомодной адвокатской приемной, в которой, вероятно, ничего не поменялось за последние сто лет, — сидела вместе с мистером Бейнсом, одетым в традиционный твидовый костюм, и спокойно обсуждала возможность устройства в Дауэр-Хаусе еще одной ванной, обновления кровельных желобов и модернизации допотопных кухонных помещений. Она словно замерла на границе двух миров — надежного, безмятежного «вчера» и чреватого всякими ужасами «завтра» — и на миг растерялась, не в состоянии решить, которое из них более реально.

До нее дошло, что он перестал говорить, как раз в тот момент, когда она перестала его слушать. На несколько секунд между ними повисло молчание. Потом он сказал:

— Впрочем, все это еще дело будущего. Джудит вздохнула.

— Вы говорите так, будто уверены, что у нас есть будущее. Эти слова заставили его нахмуриться. Джудит поспешила добавить:

—Я хочу сказать, что дела наши, кажется, идут неважно. Стоит только послушать новости. Наверно, нам не выиграть эту войну.

—Джудит!.. — Он был поражен, пожалуй, даже возмущен.

—Ну, согласитесь, поводов для оптимизма мало.

— Одна проигранная битва еще не значит, что мы проиграли войну. Впереди у нас еще будут неудачи и поражения — это неизбежно. Мы имеем дело с превосходной, отлично подготовленной армией. Но им нас не победить. В конце концов мы возьмем верх. На это может уйти какое-то время, но другого выбора просто не существует, альтернатива немыслима. Так что не вздумай ни на секунду даже помышлять о возможности какого-либо другого исхода.

— Вы как будто ни капельки не сомневаетесь… — задумчиво

проговорила Джудит.

— Не сомневаюсь.

— Как можете вы быть настолько уверенным?

— Интуитивное чувство. Знаешь, как старики говорят: «нутром чую». Твердая, непоколебимая уверенность. Кроме того, эта война для меня — нечто вроде крестового похода.

— Вы хотите сказать: Добро против Зла?

— Или святой Георг против Змия [9]. Не смей сомневаться. И никогда не поддавайся малодушию.

Он не делал ура-патриотических заявлений, не собирался закидывать врага шапками, не разглагольствовал о мощи Британии. У него у самого была жена и трое малых ребятишек, и все же он сохранял удивительное спокойствие и присутствие духа. Исходившая от него уверенность передалась и Джудит. Жизнь продолжается, и у них есть будущее. Возможно, оно наступит еще не скоро, и, без сомнения, еще будут моменты, когда сердце сожмется от страха, но пессимизм до добра не доводит, и раз уж мистер Бейнс при всем своем жизненном опыте так спокоен и уверен, то Джудит остается следовать его примеру. Она улыбнулась.

— Нет, я не буду поддаваться малодушию. По крайней мере, постараюсь. — И сразу же почувствовала себя совершенно по-другому, словно освободилась от тяжкого бремени, — легко, чуть ли не беспечно. — Спасибо. Простите меня. Мне просто нужно было с кем-нибудь поговорить.

— Хорошо, что ты выбрала меня.

— А вы сами не собираетесь вступить в отряд гражданской обороны?

— Я уже вступил. Ни оружие, ни форму мне еще не выдали, зато у меня уже есть нарукавная повязка. Сегодня вечером я отправляюсь на строевую подготовку — буду, по всей вероятности, учиться брать на караул черенком от лопаты.