Тарас Покровский - Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

Куля прожил в этой камере почти три недели и конечно относительно жизни — это очень мало, но именно такие дни относятся к категории, которая не теряется и не затирается в памяти во всей массе остальных дней. И хотя стыдиться ему было нечего, вспоминать этот период Куля не любил. И если бы ему довелось заехать в ту хату, в смысле в камеру, при тех же обстоятельствах, но уже с тем багажом, который он приобрел позже, проживая здесь в тюрьме, его поведение было бы конечно немного другим. В данном случае речь идет скорее всего нечто о том, о чем в своей песне "Я не люблю", говорил Владимир Высоцкий, когда пел: "… я не люблю себя, когда я трушу…" Бывает, когда человек просто испытывает страх, пугается, а бывает когда он поддается ему, оказываясь в какой-то момент то ли с непривычки, то ли по еще какой-то причине, слабее его. Вот проявление таких моментов, которые наверняка бывают в жизни каждого человека, по сути скорее всего и есть трусость, и вспоминать их неприятно наверное никому. Но одно дело, когда кому-то не хочется вспоминать лишь некоторые моменты его жизни, и совсем другое дело, когда кому-то не хочется вспоминать половину жизни…

Те люди, которые хотели здесь, в пресс-хате на Куле немного заработать, умственным развитием особо не блестали, но даже на примитивном уровне воспользовавшись тем, что человек впервые попадает в такие условия и не знает сути происходящих событий, применить несколько психологических приемов в своих меркантильных целях, могли. А так же, конечно могли применить кое-что и из разряда приемов физического воздействия. Вообщем, развести Кулю на какие-то деньги у них получилось, в том числе и путем впаривания ему чего-то из тюремных услуг, что на самом деле стоило гораздо дешевле. Прожив с этим дифибрилятором здесь около 20-ти дней, уехав из прессов, у Кули впервые за долгое время получилось спокойно выспаться, без тревоги и без постоянного внутреннего напряжения. В новой, в смысле в другой камере, ему с контингентом можно сказать повезло. Здесь в ответе за хатой был совершенно адекватный парень с высшим педагогическим образованием по физической культуре, и хотя обвинялся он в тяжелой разбойной статье, на самом деле разбойником он не был, во всяком случае теперь, отсидев уже в СИЗО более пяти лет. Будучи Куле почти ровесником, младше всего на несколько лет, он сильно напомнил ему его школьного учителя по физ-ре, Юрия Николаевича по негласной кличке среди учеников — Кич, но не внешне, а по сути. Просто он так же как и Кич мог хорошо играть в любую спортивную игру будь это игра с мячом или с шайбой, то ли это были шахматы или шашки, а кроме этого Жека, так звали его нового знакомого, хорошо умел и бороться, и боксировать, и всему этому, к тому же, он мог научить, вообщем не сокамерник, а клад для Кули, настоящий дипломированный педагог-физрук, который и в теоретическом плане мог объяснить что к чему, и в практическом мог показать, как правильно это должно выглядеть. Получив такую уникальную возможность с таким сокамерником поднатаскаться в той области, где как недавно выяснилось у Кули был определенный пробел, он за пару месяцев подлечив свои посчитанные в прессах ребра, рьяно занялся воспитанием в себе сильного духа и здорового тела под чутким руководством можно сказать личного тренера. Мотивация для этих шагов была обеспечена мощная. Что бы не случилось в будущем, Куля больше не был намерен переживать таких минут, о которых потом не хотелось бы вспоминать. Настойчиво и методично, под зорким присмотром наставника, вырабатывая у себя правильную технику нанесения ударов руками, иногда разбивая кулаки одетые в обыкновенные шерстяные перчатки до крови, Куля готовил себя к войне, где самым главным вероятным врагом был его собственный страх, а на тех кто его совсем недавно прессовал и выкруживал на деньги, зла не стало уже очень скоро, в конце концов все действительно было по честному и ничего личного…

Таким образом втянувшись практически с самого начала заезда в тюрьму в активный, спортивный образ жизни, и подсев в последствии на него как на наркотик, Куля так и остался пребывать в таком режиме, с пробежками по маленькому прогулочному дворику СИЗО, с так называемом тюремным волейболом, с брусьями и турником, с ежедневным купанием в холодной воде до самого окончания своей отсидки. Но кроме физиологической составляющей, у такого режима жизни был еще и очень сильный психологический аспект. Получая впредь регулярно со свободы, куда душа так стремилась, только шквал психологических ударов по ней, в виде различного рода разочарований, эпизодов потери веры и раздавливания надежд, элементарная физическая нагрузка в буквальном смысле спасала Куле жизнь, отвлекая и рассеивая внимание, и отводя таким образом саморазрушающую силу темной энергии от сердца в мышцы.