Тарас Покровский - Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

Писать или не писать кассационную жалобу на признание его виновным в краже вопроса не возникало. Закон выделял три пункта оснований подавать подобные жалобы, которые диктуемые логикой предусматривали все реально возможные процессуальные ситуации. Но признание вины Кули в этом эпизоде кражи, которому он когда-то даже не придавал особого значения, ввиду его полной абсурдности, оставалось настолько невероятным, что обжаловать такую глупость сейчас предоставлялась возможность одновременно по всем трем пунктам. Первая причина — это существенное нарушение УПК. В случае с Кулей это явное наличие оснований закрыть уголовное преследование его по этому эпизоду ввиду отсутствия на то каких-либо доказательств. О невозможности считать доказательством вины показания соучастника, что красной нитью шло в основе Кулиного обвинения, недвузначно говориться во многих статьях закона и даже в разъяснительных комментариях пленума Верховного суда. А особенно это смешно звучит после заявления этого соучастника о противоположных по смыслу обстоятельствах и об оговоре Кули.

Вторая причина — это неправильное применение закона. Здесь речь идет о том, что если правосудие все-таки плюет на законы и опирается при вынесении своего решения только на слова соучастника, то пусть остается последовательным и опирается на них до конца, и судит тогда не по пятой части статьи кражи, а по третьей, так как сообщения Ташкова никогда не утверждали того бреда, который потом накружил прокурор с помощью какой-то экспертизы о якобы теоретическом наличии другой гораздо большей суммы денег в кассе организации на тот момент. Упрямым фактом оставалось то, что кража произошла все-таки из одного из сейфов офиса, а не из кассы, как сказано в этой экспертизе, и со слов Ивана в гораздо меньшем объеме, что неминуемо в таком случае говорит о необходимости применения более мягкой, 3 части ст. 185 УК.

Третье основание отмены или изменения решений в кассационной инстанции — это несоответствие назначенного наказания тяжести преступления и личности осужденного. По официальной версии пропало 28 миллионов гривен денег вкладчиков, которые были присвоены путем использования служебного положения ст. 191 УК Украины. Кроме этого по этой же версии путем кражи было украдено еще около двух миллионов, но за кражу 2-х миллионов Куля и Ташков получили 10 и 8 лет лишения свободы соответственно, а за присвоение остальных 28-ми 11 и 9 лет соответственно. Возникает вопрос: где же в этом случае девается принцип соответствия тяжести наказания тяжести преступления? Но даже не обращая внимания на отсутствие логики в этом месте, все равно возникает вопрос: почему Ташкову, председателю правления, т. е. первому материально-ответственному лицу, человеку открывшему сейф, взявшему лично оттуда деньги, наказание назначено 8 лет, а Куле возглавляющему наблюдательный совет, но даже не имеющему трудового отношения с данной организацией — 10 лет, то есть на 2 года больше. Никаких пояснений относительно такого распределения сроков между соучастниками не было ни в приговоре, ни в определении, и это при том, что прокуратура наоборот, в своей речи дебатов логично запросила именно за это деяние ответственному лицу Ташкову наказание в 10 лет по этому эпизоду, а Куле — 8. Почему суд Ташкову уменьшил срок от прокурорского запроса на 2 года, а Куле увеличил, было совершенно не понятно. На лицо просматривалось явное предвзятое отношение всего предыдущего суда к персоне Кули. Но учитывая сложившуюся практику срабатывания третьей инстанции в Украине, надежд на то, что там произойдет адекватная реакция на Кулины аргументы, изложенные им в жалобе, не было, рука руку мыла и не пилила.

По стандартным расценкам работы Высшего специализированного суда минимальная стоимость услуги там составляла 50 тыс. долларов. Куле решать за 100 % того, что он имел по деньгам у себя в закромах всего лишь 25 % своих проблем из общего обвинения — было глупо. Поэтому в связи со всеми сложившимися обстоятельствами, он для себя избрал более приоритетным другое направление своих усилий. Кассационную жалобу он конечно написал, но не дожидаясь телодвижений по ней, начал добиваться правды имея в качестве оружия Ивановское признание в оговоре, что по сути являлось новым обстоятельством в деле и поводом для пересмотра любого судебного решения любой инстанции. В соответствии с новым УПК 2012 г. заявление о пересмотре дела в связи с возникновением новых обстоятельств подавалось в суд той инстанции, которая первая вынесла ошибочное решение не имея достоверной информации об реальных обстоятельствах дела. Но Куля решил бить по всем направлениям. По старому УПК прокуратура, узнав о новых обстоятельствах по делу подобно тех, что заявил о себе, Куле и Мирошко Иван в апелляционном заседании, была обязана в любом случае провести их расследование. Но так же как и коллегия судей, государственный обвинитель тупо отморозился от слов Ивана и сделал вид, что ничего тот и не заявлял.