Адель Уолдман - Милый друг Натаниэл П.

– Откуда ты знаешь, Джейс? Нет, серьезно. Откуда ты знаешь, что не будешь счастлив?

Джейсон провел пальцем по ободку кружки и лишь потом поднял голову и посмотрел на Нейта:

– Вот что, Мисс Лоунлихартс! [71] Фильм режиссера Винсента Дж. Донехью. Мисс Лоунлихартс – псевдоним молодого журналиста из «Нью-Йорк пост», который пишет в газетную колонку с объявлениями о розыске пропавших родных и т. п. Даже я мог бы это сделать, даже при шансах на успех около восьмидесяти. Мэгги – действительно хорошая девушка. Тебе, может быть, трудно в это поверить – ты ведь, гордец, считаешь себя единственным, на кого женщины западают, – но я и вправду ей нравлюсь.

Нейт начал отвечать, защищаться, но потом замолчал.

Чувствительная сторона натуры Джейсона, в те редкие моменты, когда она проявлялась, представала бесконечно хрупкой, как тончайшее стекло, которое могло треснуть даже от одной-единственной диссонирующей ноты.

– Нет. – Голос Джейсона вернулся в более привычный регистр. – Мне нужна модель с хорошими личными качествами. Жаль, что Бригита оказалась такой пустышкой.

Нейт сочувственно хмыкнул, и они вернулись к чипсам и гуакамоле.

Немного погодя Джейсон спросил, как у него с Ханной.

Нейт взглянул на откидную дверь между баром и кухней:

– Нормально. Хорошо.

После той ночи, когда они с Ханной пили бурбон, дела пошли на лад. Она перестала хмуриться и дуться. Реже звонила, а иногда не отвечала на его звонки, пока он не начинал беспокоиться. На день рождения он купил ей шарфик, выбрать который помогла Аурит. Все шло хорошо. И все же время от времени он ловил на себе ее взгляд – пристальный, внимательный, пытающийся понять его настроение, обеспокоенный тем, что ему скучно или неинтересно. Бывая особенно нежным, он ловил взволнованно-настороженное счастливое выражение, которое она безуспешно пыталась спрятать, как будто он – наркоман или картежник, а она – страдалица-жена, выискивающая признаки исправления. Для обоих это выглядело унизительно.

– Я иду в бар, – сказал, подавляя вздох, Нейт. – Ты еще будешь?

– Да.

– Мне вот интересно, действительно ли мода стала более ироничной, – сказала Ханна за бранчем несколько дней спустя. – Я имею в виду эти дурацкие очки, «мамочкины» джинсы и одежду в духе восьмидесятых.

Нейт рассеянно кивнул.

– Или она просто начинает казаться иронической по мере того, как стареешь, потому что ты уже видел, как приходили и уходили все эти тренды, и не можешь воспринимать их всерьез? Ты видел, как талия сначала повышалась, повышалась, повышалась, потом понижалась, понижалась, понижалась, а теперь вот опять повышается. А очки! Меньше, меньше и меньше – кажется, меньше уже и невозможно, а потом – бум, и вдруг снова огромные! Но, может быть, двадцатилетним, которые эти циклы еще не наблюдали, здоровенные очки кажутся крутыми? Ведь в девяностые люди нашего возраста с удовольствием носили джинсы-бананы.

Ханна еще говорила, когда в ресторан вошла симпатичная женщина с длинными, густыми и сияющими светло-каштановыми волосами – верный показатель хорошего здоровья и породы. Лицо у нее тоже было приятное. До образца классической красоты она не дотягивала (нос малость широковат, подбородок чуточку великоват), но мелкие недостатки нисколько ее не портили. Незнакомка была в приталенном и достаточно коротком блейзере, придававшем ей, с одной стороны, вид какой-нибудь аспирантки, а с другой – добавлявшем пикантности и зрительно удлинявшем ноги. Когда она проходила мимо их столика, Нейт успел отметить туго обтянутую джинсами задницу, формам которой определенно пошли на пользу верховая езда и лакросс.

Он повернулся к Ханне – та смотрела на него с открытым ртом. Нейт отвернулся, воспользовавшись, как убежищем, кофейной чашкой, где к поверхности цеплялись крохотные маслянистые капельки, похожие на зеркальные призматические озерца. Посмотрел на другую женщину. Большое дело. Но делать что-то с этим повисшим между ними невыносимым, томительным напряжением не было никаких сил.

Он заговорил об обложке своей книги, о тех небольших изменениях, которые ему хотелось бы внести: поменять местами аннотации и оживить, сделать более ярким цвет суперобложки.

Теперь уже Ханна кивала ему рассеянно, крутя между пальцами стеклянную солонку. Нейта такое поведение задело как грубое и невежливое. Как-никак она ведь его подружка, а книга, о которой идет речь, – величайшее событие в его жизни. Не о моде же ему говорить!