Елизавета Ланская - Принцесса из собачьей будки

Когда пришли в квартиру к Лене на втором этаже в старом доме, девочка поняла, что по тому, какая хозяйка, можно судить и какая квартира. Вот, скажем, волосы у Лены светлые, собраны в неаккуратный хвост на затылке, юбка местами в каких-то странных пятнышках и катышках, поверх блузки цветастой с рюшками одет красный жилет. В общем, видимость такая, словно и тут, и там вещей нахватала, все это на себя одела и довольна. То же самое было с внутренним убранством квартиры — диван огромный, занимает полкомнаты, которых всего-то одна штука, если не считать ванны и кухни, на кресле-качалке навалены бумаги, газеты, ковер, на котором, наверное, еще сам Хоттабыч летал, лежал сейчас на полу. Комната производила впечатление такого места — не то музея, не то пристанища хулиганов, которые натащили сюда всего, что только было можно. Оксана рефлекторно, стараясь не подавать виду, высматривала бутылки из-под пива или водки, потому что это бы значило сразу, что нужно как можно скорее убегать. Ни к чему девочке снова оказываться пленницей алкашей. Маячков таких не нашлось и Оксану внутренне отпустило, стало спокойнее. Правда, ненадолго.

Спать улеглись вместе с Леной на большом диване, поскрипывавшем при каждой попытке повернуться на другой бок. В итоге Оксана пришла к выводу, что лучше совсем не переворачиваться, чтобы не производить лишнего шума. Зато шумно стало часов в 12 ночи, когда в дверь принялись не просто стучаться, а долбится. Наверное, ногами пинали. Лена вздрогнула, но свет зажигать не спешила. Оксане, которая тоже проснулась, сделала жест рукой — не шевелись, мол, молчи. Впрочем, что-что, а это девочка делать умела. Замерла, прислушиваясь. Девушка осторожно подола к дверному глазку и выглянула в коридор. И как только посмотрела, вся внутренне напряглась, сжалась. Это был Гришка. Как его обозвать — любимым, ухажером или просто любовником — Лена не знала. Скорее, мучителем. И ведь не отойдет от двери, пока не откроешь дверь, не впустишь. Приказав себе крепиться, Лена дрожащими пальцами повернула ключ в замке, зажгла в прихожей свет.

— Ты что, совсем страх потеряла? — влетев в квартиру, словно ураган, заорал парень, — что это за выверты такие устраиваешь? Взяла и мальчишку упустила! Знаешь, сколько я его искал? Да такого калеку ищи-свищи по переходам, мало того, что без ног, так и рук нету, отрывать ничего не надо! А ты видимо хочешь, чтоб я тебе оторвал все конечности, паршивка? Гриша схватил Лену за волосы и с силой пихнул на диван. Она согнулась в три погибели, не зная, что защищать лучше — голову или живот. А парень тем временем и не думал униматься, наоборот, он сверху налег на девушку своим телом, не давая даже шевельнуться. Так бы и изнасиловал несчастную прямо здесь, периодически побивая, если бы не Оксана. Она взяла в руки свой рюкзачок, лежащий под боком, который охраняла как сокровище Али-Бабы, и со всей силы ударила им ночного гостя. Рассчитать силу и направление в полумраке комнаты было сложно, а потому маленькая защитница промахнулась и задела Гришке только плечо. Тот от неожиданности аж подскочил. Удар явно исходил не от Лены, слабовата она была. Не долго думая, он нащупал на стене кнопку выключателя и загорелась лампочка, одинокая, не обрамленная в люстру. Ее горящий глаз осветил пространство, не оставив незамеченным ни один уголок, ни одну деталь. Примерно так, наверное, все мы будем просвечиваться насквозь, когда предстанем перед Богом, чтобы ни одна мыслишка, ни один поступок не спрятались от его зоркости.

— Это кто еще тут у тебя? Новую попрошайку мне привела? — Гриша оценивающе смотрел на Оксану, которая походила на слепого щеночка, только что рожденного на свет.

— Нет, не трогай ее. Это просто девочка, она заблудилась, я даже как ее зовут не знаю, — начала заступаться Лена, успевшая встать и оправить вздернутый халатик.

— Тем лучше, будет считаться пропавшей без вести, безымянной. Слушай, — протянул парень, явно что-то задумавший, — а что если нам из нее не только безымянную, а безрукую и безногую сделать, а? И плевать тогда на того мальчика, которого ты проворонила, будет новая у нас достопримечательность.

— С ума сошел? Одно дело попрошайничеством заставлять заниматься детей, а другое — калечить! Это ведь преступление! А если поймают тебя, то ведь не отговоришься просто так!

— Хватит тут причитать, и без тебя все понятно, — Гриша резко махнул рукой в Ленину сторону так, что та отшатнулась, боясь, что получит удар по лицу. Приятель же тем временем переключил свое внимание на Оксану, которая беспомощно, открытая любому посягательству, сидела на диване. Только рюкзак мог служить преградой, но и она легко рухнула, когда парень потянул его на себя, порвав лямки. Оксана закричала, а потом бросилась на обидчика что было сил, укусила, поцарапала лицо. Гриша завыл, словно раненый зверь.