Елизавета Ланская - Принцесса из собачьей будки

Оксана интуитивно чувствовала, что в его действиях есть что-то нехорошее, а потому всегда хотелось оттолкнуть его. Вот и сейчас, уже зная, что последует после шоколадки и поглаживания по спине, девочка сжалась, напряглась. Только бежать было невозможно, оставалось только кричать. И она во весь голос закричала: «А-а-а-а!», задрыгала ногами, замахала руками. Но мужчина не растерялся и зажал Оксане рот своей большой ладонью. Последовал укус, очень болючий от злости.

Дядя Коля взревел, словно медведь, ужаленный неправильной пчелой. В круговерти всех этих воплей слышался лай Найды, скуление Джесси. Оксана продолжала кричать, плакать, мужчина — ныть вперемешку с матом, а Найда рвалась изо всех своих собачьих сил к своей маленькой воспитаннице. Рывок за рывком, столбик, вбитый в землю и держащий собаку на привязи, начал качаться из стороны в сторону. Новое усилие, потом еще одно и еще. Найда готова была вгрызаться в землю, только чтобы освободиться и прийти на помощь Оксане. И чем громче та кричала, тем сильнее одолевало Найду это желание. Амплитуда раскачивания возрастала все больше и скоро столб был побежден. Со всех лап собачья мама бросилась к малышке и успела как раз вовремя вцепиться зубами приставале в нижнюю часть спины, так что новая порция воплей огласила весь двор. На крики выбежали Оксанины родители. Назвать их адекватными было нельзя. Они не просто пошатывались, а раскачивались из стороны в сторону как на корабле во время большой штормовой качки. Естественно, помощники из них были никакие. Все, на что они оказались способны, — это увести приятеля со двора, подальше от взбесившейся Найды и подоспевшей к ней Джесси, которая повалила часть забора, когда рвалась с привязи. Только сколько не кружили собаки вокруг Оксаны, сколько сама она не пыталась ковыряться палочками и гвоздиками в замке стального ободка, надетого на ногу, ничего не помогало.

Вконец обессиленная, спустя четыре часа бесплотных попыток, Оксана заснула, сомкнув мокрые от слез глаза. Утром Вера и Сергей под предводительством разъяренного дяди Коли явились во двор, чтобы наказать собак и Оксану за непослушание, но там никого не оказалось. Двор был пуст точно также, как пусто было в желудке у дяди Коли, который со вчерашнего дня и маковой росинки в рот не брал. Если, конечно, не считать двух литров водки «Столичная»…

Василий Егорович до сих пор не мог поверить собственному счастью: теперь он мало того что встречается с симпатичной его сердцу женщиной, так к тому же они в скором времени поженятся, скорее всего, по весне, и заживут как настоящая семья. Только вчера учитель сделал своей подруге предложение выйти за него замуж, а уже сегодня, довольный переменами в своей жизни, строил планы на будущее. Пришел конец его холостяцкой жизни и не будет больше вечных восклицаний знакомых и родных: «Когда же ты женишься? Ведь тебе уже 37! Да в твои годы уже о втором ребенке думают, а ты и первым обзаводиться не начал!». Это все так надоело, что мужчина уже готов был жениться на первой встречной, а тут как раз так все замечательно складывается!

Однако в великолепном воздушном замке, выстроенном Василием Егоровичем в собственном воображении, стремительно образовалась трещина. И звали эту «трещину» Оксаной. Выяснить имя девочки из будки, не дававшей покоя возлюбленной учителя вот уже несколько недель, помогла сердобольная бабушка-соседка Мария Степановна, громче всех кричавшая о мистике, происходящей вокруг.

Когда в ночи Валя одна кралась к дому, до которого они с Василием в прошлый раз провожали собаку-воришку, Василий, знай себе, мирно храпел, переворачиваясь с боку на бок. Когда же утром он, лениво почесываясь, зевая и потягиваясь, а потом делая все то же самое в обратной последовательности и вперемешку, пришел на кухню, под столом его ждал «сюрприз». Не то девочка, не то мальчик в каких-то лохмотьях, сидя на корточках, уплетал макароны из глубокой тарелки. При этом «оно» (других слов просто в собственном мозгу для определения существа Василий Егорович просто не отыскал), сперва ртом брало пищу, потом, при выскальзывании макаронины, помогало себе руками. Никакой вилки или хотя бы ножа! Ни-че-го! За ответом учитель обратился к Вале, которая сидела на табурете, немного дальше от стола, наблюдая эту странную трапезу.

— Что здесь происходит? Кто это?

— Это девочка, — с невинным видом, словно речь шла о таких обычных и очевидных вещах, как скажем, если бы вы воззрились с недоумением на мешок с мусором и стали спрашивать, а для чего он, а что в нем и тому подобные нелепости. Но тон подруги ничуть не прояснил ситуацию, скорее все только запутал.