Алексей Федотов - Свет во тьме

Глава 6.

Приезд нового архиерея оживленнее всего обсуждался прихожанами. Среди тех, кто ходил в Петровский собор, было много искренне и глубоко верующих людей. Но их было не видно и не слышно. Они держались особняком, старались в храме не болтать ни с кем, а молиться. К ним в Петрово в большинстве случаев всерьез не относились, считая, что это люди, выжившие из ума от старости или от жизненных переживаний. Если они не пытались делиться своим религиозным опытом с другими, особенно с молодежью, то отношение к ним было терпимым и со стороны властей, которые допускали, что в качестве «неизбежного зла» может существовать какое-то количество «религиозных фанатиков» и в советском обществе. Однако очень большую часть прихожан составляли женщины пенсионного возраста, которые не хотели сидеть дома, а, имея воспитанную советским строем склонность к общественной активности, любили совать нос в чужие дела. Элиту этой части прихожан составляли уборщицы, чуть пониже шел любительский хор. Певцов и чтецов в нем было в общей сложности свыше тридцати человек, в том числе несколько мужчин. Их особую гордость составляло то, что они трудятся для церкви абсолютно бесплатно. Правда, способности к чтению и пению у большинства были весьма посредственными, да и приходили они на службы, когда им вздумается, поэтому в иной день состав любительского хора мог насчитывать тридцать пять человек, а в другой – два-три человека.

Многие из этих «любителей», как они сами себя называли, не умели толком читать и по-русски – не то, что по-церковнославянски. «Скимны (львята) рыкающие» нередко читались ими как «свиньи рыдающии», «еродиево (аиста) жилище» как «едриево жилище». Конечно, подобные ошибки в чтении очень раздражали многих благочестивых прихожан, но псаломщик Виталий Иванович Боровок всегда находил оправдания неграмотным чтецам. «Они ведь только учатся, но стараются, как их не пускать на клирос?» – убежденно говорил он отцу Анатолию, когда тот заговаривал с ним о необходимости серьезнее относиться к грамотности чтения в храме. И настоятель соглашался с таким доводом. На самом же деле Боровок зачастую выпускал наиболее неграмотных и не способных к обучению чтецов, как ему представлялось, «для смеха», показывая этим свое отношение к церковной службе. Это, впрочем, не помешало ему однажды прямо в алтаре подойти к епископу Петру и попросить наградить его, Виталия Боровка, орденом святого князя Владимира. Архиерей растерялся, не зная, как себя повести в такой ситуации. Выручил его тогда отец Георгий Грицук, который подошел к Боровку и сказал: «Виталий, дорогой, ты знаешь, сейчас тут сложное положение в Патриархии с наградами, не надо подставлять владыку, чтобы он выходил с такими ходатайствами». Боровок надулся, но не нашелся, что ответить. Епископ Петр был благодарен за неожиданную поддержку и чуть позже спросил отца Георгия, чем она вызвана. «Так ведь мне протоиерея не дали, а этот хохол чем лучше меня? Он меня в два раза старше, но в четыре глупее. А вдруг его наградят? Нет, уж если не мне, то лучше никому».

Уборщицы и «любители», а также еще достаточно большая группа прихожан были теми людьми, которых интересовало абсолютно все, что происходит в соборе. Каковы отношения старосты с кладовщицей, сколько выпил Лев Александрович, что представляют собой религиозные убеждения Ивана Фомича. Про священников и говорить нечего, они просто обречены были на то, что каждый шаг их бурно обсуждался и осуждался этими «истинно верующими». Личная жизнь духовенства обрастала множеством сплетен. Стоило священнику или диакону подольше поговорить с какой-нибудь женщиной моложе пятидесяти, как возникал слух, что у него любовница; стоило выпить лишнюю стопку, как начинали судачить, что он пьяница; стоило при чтении молитв неправильно сделать ударение в каком-нибудь слове, как появлялось перешептывание, что он не умеет служить. Неудивительно, что приезд нового архиерея вызвал в этой среде много обсуждений.

– Сразу видно, что владыка – человек духовный, – веско сказал певец любительского хора Лука Иванович. Это был невысокий старичок, который считал, что больше всех остальных имеет право выносить суждение по церковным делам, так как до пенсии был председателем колхоза.

– Это почему? – ревниво спросила его алтарница, монахиня Нимфодора. До пенсии и монашеского пострига она была заслуженной свинаркой и за достижения в столь ответственном и важном для советского государства и общества труде была награждена орденом Ленина. Этот орден она по церковным праздникам прикалывала к апостольнику. Уполномоченный ставил ее как пример современного верующего, который до шестидесяти трех лет приносил пользу обществу, а сейчас может позволить себе, учитывая ее безграмотность, поработать и в церкви. Поэтому она считала себя еще большим спецом в церковных делах.