Она бежала, не оглядываясь. Это было предательство. Мама ждет, а она... Ну и пусть! Пусть ждет! Не надо жить иллюзиями! Она, Галка, к черту посылает всякие иллюзии. Клятва!
Галка бежала, потом ехала в автобусе, потом снова бежала. Дома сразу ткнулась лицом в "свой" угол. Тот, с ободранными обоями. "Жалко маму, ох, как жалко. И обидно. И стыдно!"
Потом разделась и легла в постель.
Скоро пришла мама. Долго возилась у вешалки, вздыхала, оттирала бумажкой праздничные лакировки.
Заглянула в комнату, спросила веселым голосом:
-Галя! Ты что не пришла? Я ждала, ждала, да уж и ждать перестала.
-Собрание было, - уткнувшись в подушку, пробурчала Галка. - Производственное. Я хотела уйти, да не отпустили...
-Жаль! - мама вздохнула. - Все было о'кей! Отец спрашивал о тебе, очень хотел тебя видеть... А ты что-то рано легла. Устала?
Галя не ответила.
- Эх, ты... Ну, ничего, спи. Завтра рано вставать. Спи, коллега!
90-ый год. В День Поминовения Усопших шли мы с омским бардом Валерием из Троицкого храма через Воронцовский парк. Я вспоминала покойных родичей, проговорилась о бабушке Ольге Николаевне и сболтнула ненароком тайну ее рождения. — Так ты же Княжна Великая! — ахнул Валерий.
—Каким образом? Ведь бабушка-то была байстрючка, то есть незаконнорожденная. В те времена такой способ появления на свет считался чем-то неприличным...
—Ты не понимаешь! — горячо воскликнул Валерий. — Дочь Великого Князя называется Княжной Великой. Внучка и правнучка, по законам генетики, тоже.
Я хохотнула.
— Ничего себе! Это бабушка-то, многодетная учительница, которая снесла в торгсин единственное обручальное колечко в обмен на парусиновые тапочки, одни на троих детей, чтоб по очереди в школу бегали, благо, учились в разные смены... Которая ночами стирала и штопала, потому что в другое время некогда. Ну и княжна, или княгиня, как там бишь?
—Это не важно, — возразил Валерий.
—Знаешь, — ответила я, — вот никогда мне в голову не приходила мысль про это самое генетическое начало. А ведь по линии дедушки, бабушкиного мужа, вся родня — из коробейников. Может, я еще и коробейница? За одно и генеральша, по деду с отцовской стороны, а по его бабке — разночинка-ленинка, «революционный держите шаг». Ну и ну, гремучая же смесь!
Я задумалась. Мне всегда казалось, что прошлое осталось в прошлом. С монархической эпохой истлели, как прошлогодние листья, мои прадеды и прабабки. В революцию, войну и послевоенное бытие канули бабушки с дедушками. В застое сгинули родители. А ведь я и сама совдеповка. Поротая, битая чем попало и по чему попало, привыкшая обивать пороги учреждений, клянчить у государства мизерные подачки и быть бесправной, как почти все. Зато у меня почетный титул матери-одиночки, гордой и неприкаянной (таких в Совдепии весьма уважают, видимо потому, что нас много) и «свободного художника» (в несвободной империи быть «свободной» — шикарно!) А может, я уже не «совдеповка», а «эсэнгэшка», уж коли мы числимся ныне в СНГ? Все мы теперь, значит, «эсэнгэшки» (ну и словечко, «эсэнгэшка» звучит почти как «мандавошка», в этом есть что-то привычно матерное, коммунальное, родное, с привкусом детства и подгоревших картофельных котлет)...
В памяти стали прокручиваться все мои жизненные неурядицы. Как меня под видом приема на работу пытался «оприходовать» один «очарованный странник», облеченный начальственной должностью. Как другой, подобный, предложил опубликовать в журнале мою повесть, назначил встречу в редакции в субботу почему-то, я решила, что они и по субботам трудятся. Но там вместо сотрудников оказался стол, заставленный бутылками и закусью, во главе стола красовался этот самый босс. Он решил «посотрудничать» со мной наедине, чтобы никто не мешал «редактировать» меня. Я тоже не стала мешать и ушла. Не сразу, так как пропал ключ, и уходить пришлось через окно...
— О чем задумались, княжна? — спросил Валерий. Голос звучал мягко, деликатно. Он обратился ко мне на «вы». Наверно, именно так Великий Князь разговаривал с моей прабабкой. А я даже не удосужилась узнать ее имя и происхождение. Знаю лишь, что она умела вышивать и плести кружева. В то время девицы эти занимались...
Я же ничего о них не знаю! Все это так далеко от меня! Да мне на все это плевать было!
Было, да. А сейчас?
Ну и что? Кому от этого легче? Мне, к примеру, не легче. Мне все равно... Или уже не все равно?
Какая же я княжна, да еще и Великая? Я даже не могу правильно пользоваться ножом и вилкой. Ножик я держу в кулаке — так удобнее, мясо всегда жесткое, не разрежешь, если нож держать иначе. А вилку я привыкла перекладывать в левую ладонь, чтобы правой покрепче ухватить ножик. Говорят, раньше это считалось верхом неприличия... Какие смешные условности! По-моему, мясо лучше всего есть руками, не раздумывая. А то, пока тыкаешь в мясо железом, кто-нибудь стырит с тарелки твой кусок, однажды в школьной столовой со мной был такой случай...
Читать дальше