Olga Koreneva - Интимный портрет дождя или личная жизнь писательницы. Экстремальные мемуары.

Ее слегка пошатывало. Времени еще достаточно, чтобы в кино сходить, или в любимое кафе "Шоколадница". Но ничего не хотелось.

"Поскорей бы добраться до дому. Напиться горячего чаю с сахаром и завалиться в постель..." - всю дорогу от работы до дома думала она. И еще ей думалось: "А наверно, все-таки нельзя делать то, чего не можешь и не любишь. Что не по силам. Только из-за того лишь, чтобы в трудовой книжке красовалось интеллигентное: "корректор"... нельзя... А может, зря я так уж? Что я, хуже других? И к работе привыкну, и в институт поступлю..."

- Галк, привет, - окликнули сзади.

Она обернулась. Ей улыбалась симпатичная девушка. Галя не сразу угнала в ней Нину, недавнюю одноклассницу. Нина ушла в ПТУ из девятого, теперь она уже слесарь какого-то разряда на заводе. Каждый раз, сталкиваясь с Галей, Нина с восторгом рассказывала о своем цехе, и от этого становилось, почему-то, неуютно на душе. Она выдавливала из себя деловую и, в то же время, ироническую усмешку, говорила:

- Извини, Нин, тороплюсь. Дела. У нас же, знаешь, редакция, а не конвейерное производство...

При чем тут "конвейерное производство", Галя и сама не знала. Так, ляпала, потому что не могла придумать, о чем еще говорить.

Сейчас, увидав подругу, Галя кивнула ей и заспешила домой.

Подъезд, входная дверь, дверь лифта, снова дверь, квартира, дверь... Галя вынула из сумочки ключ, вошла, опять дверь, замызганный паркет, шлепанцы, дверь… Так можно с ума сойти… Она быстро разделась и бухнулась в постель.

А утром разбудил ее мамин голос:

-С пробуждением тебя, коллега, - весело сказала мама. - Садись завтракать.

-Сейчас, оденусь только.

Галка захлюпала по коридору разношенными шлепанцами. Рыжий шкаф, похожий на большого медведя, привычно дремал в комнате с ободранным углом: сюда Галку в детстве ставили после очередной взбучки, и она от злости сдирала обои. Мама их заклеивала, а Галка снова сдирала, и наконец мама махнула на обои рукой... Распахнула зеркальную дверцу - шкафий глаз, как она говорила, когда была маленькая. Вытащила свое синее с полосками платье. Сама его в прошлом году заузила и укоротила. Раньше ходила в нем на школьные вечера, теперь - на работу... Застегнула ремешок часов. Как всегда, тоскливо взвыла кухонная дверь, задетая плечом.

Мама звонко разбалтывала сахар в красно-коричневом чае.

Раньше Галка думала, что закончит школу и поступит в институт. На филфак. Сразу. Ну, пусть даже и не сразу. Поступают же люди... А вышло вон как. Похоже, что всю жизнь теперь придется проработать в корректорской. Как маме. В первые дни Галка еще занималась, и после работы, и в перерывах. Сотрудницы посмеивались: "Долго так не потянет, выдохнется!" И правда, выдохлась. Глаза болели и слезились, резало в животе, ныл позвоночник. После работы стала сразу заваливаться в постель. Без ужина. Завернется в одеяло и смотрит телевизор. Тупо, не разбирая, что к чему...

- Ну, пора наводить марафет.

Мама быстро размазала крем по лицу, достала из сумочки компактную пудру. С худым, густо набеленным, озабоченным лицом, она напоминала сейчас знаменитого мима Марселя Марсо перед выходом на сцену.

Галка плюнула в тушь для ресниц, пересохшую в узкой пластмассовой коробочке, зашебуршила щеточкой. От туши больно защипало глаза.

- Между прочим, знаешь, твой отец приехал, - мама мелкими частыми движениями начесывала пегую прядь волос на макушке. - Я тебе вроде говорила, что он был в командировке на Севере...

- Ага. Говорила.

Каждый раз, стоило только маме заговорить об отце, Галка начинала злиться. А мама любила поговорить о нем. "Наш отец большой человек", или "вон такая же "Волга", точь в точь, как у нашего". "У нашего - дача в Пицунде", «Наш-то сейчас, знаешь, где? Наш, представь себе, сейчас отдыхает в Ялте"...

Разговоры бесконечные эти, бестолковые разговоры, они жутко угнетали Галку. Ну, просто жуть, ну просто ужас-ужас-ужас-ужас-ужас, да и только, какой-то это ужас! Да что же это за отец, в самом-то деле! Ну какой же он отец, если за всю свою жизнь Галка видела его раза четыре, не больше? Ведь он даже не расписан с мамой, вот так "отец". Правда, он изредка помогал деньгами. Будь Галка на месте мамы - оскорбилась бы этими подачками. Но мама, как ни в чем не бывало, брала деньги, да еще и благодарила.

- Мне кажется, наша жизнь скоро должна измениться.

Мать макнула расческу в фиксатор, осторожно, не отводя глаз от зеркала, подправила челку. Галка скептически хмыкнула. "Изменится, держи карман. Слыхали про это, и не раз. Мама слишком уж доверчива. Всегда была такой..."