Из Марокко труппа отправилась в Индию. В Хайдарабаде администратор ансамбля предупредил их, что автобус подадут грязный и старый (других там нет), так что одеться надо соответственно. Старый – не то слово! Это оказалось нечто реликтовое, доисторическое, просто музейный экспонат какой-то, да еще с тараканами на стенах. Поэтому оделись кто во что горазд. Галчонок нацепила заношенный легкий спортивный костюмчик зеленого цвета, многие были в трусах и шлепках, так как зной несусветный, кто-то в халате. А вещи в сей транспорт не влезли, их отправили отдельно, и они в пути застряли. После долгой тряской дороги, ошалев от жары и пыли, артисты разместились, наконец, в гостинице, и стали искать, где бы вымыться – душа не оказалось, и вообще с водой проблемы. Переодеться не во что. Потные, умученные, стали ждать прибытия чемоданов. И тут вбегает администратор: быстрей-быстрей, срочно грузитесь в автобус, вас ждут на банкете. Ну, что делать, поехали как есть. Опять все тот же реликтовый транспорт везет их. Приезжают. Роскошь! Сад, цветы, шатры, экзотика! Встречает местная элита в сверкающих нарядах и драгоценностях, а танцоры, герои торжества – в старом пыльном тряпье, в трусах, халатах, спортивных костюмах, вот казус-то, самим смешно. Но держатся как ни в чем не бывало. Будто так и надо, такая, мол, задумка. А местное общество в восторге, для них это диковинка, мужчины окружают наших балерин, комплименты, восхищение. В ответ на очередной шквал комплиментов Галчонок изрекает:
- Ой, да у вас такие красивые девушки.
- А, - машет рукой высокий юноша в белой чалме, - да ну их, наших девушек. А вот вы – это да!
А однажды после одного из выступлений, на банкете, сама Индира Ганди лично подарила артистам по большому шелковому платку. Ну, типа шали.
У меня тоже есть такой, вернее, такая шаль. Или все же платок? Мой - небесного цвета. Единственная вещь, оставшаяся мне от мамы. Вернее, мама в свое время подарила его тете Зине, а та уже потом, после маминой смерти – мне.
С этим моим платком связана одна история, приключившаяся в студенческие годы. Я училась на семинаре знаменитого в ту эпоху писателя Юрия Валентиновича Трифонова (тогда еще существовала русская литература, и были классики). В тот вечер должны были обсуждать мой новый рассказ «Ну что, коллега» (он впоследствии вошел в мою первую книгу «Белая ласточка», ту самую, которая принесла мне кратковременную известность. Ну я об этом уже говорила). Семинар был выстроен так, что сначала высказываются оппоненты (сокурсники, «семинаристы»), а потом заключительное слово произносит сам руководитель.
Я жутко волновалась, меня била нервная дрожь, и я взяла из шкафа этот мамин индийский платок и закуталась в него. Я необычайно хорошо выглядела, такая тоненькая, летящая, возвышенная, с пылающими от волнения губами и горящим взглядом, в легком голубом индийском шелке (мне очень идет небесный цвет, хотя предпочитаю черный. И зачем я взяла этот платок?) В общем, с тех пор я ни разу его не надевала, даже когда он стал моим. Выну из шкафа, встряхну, и снова - на полку.
А в тот вечер все по очереди разбивали мой рассказ в пух и прах. Соловьев сказал, что ресницы красят не так, как я описала: он каждое утро наблюдает за макияжем жены и знает, а я пишу о том, чего не знаю. Юрий Валентинович мягко возразил:
- У каждой женщины свои методы, все индивидуально, и не надо циклиться только на жене, понаблюдайте за любовницей.
Другие выступали в том же духе, что и Соловьев. А под конец высказался наш староста Чистяков:
- Не пойму, что у Кореневой за жанр? Это что же, мемуары какие-то, что ли? По размеру похоже на рассказ, по остальному мемуары. Смешение жанров – это непрофессионально! Здесь явно отсутствует профессионализм. – Заключил он с апломбом.
Тут я не выдержала и пулей вылетела из аудитории.
На следующий день приятельница рассказала мне, что Трифонов расхвалил мой рассказ, мою манеру писать, и сказал: «А хоть бы и мемуары. А что? Новый жанр: штрих-мемуарчик».
Он иногда пошучивал так, невзначай. Иронизировал.
Ну да, я действительно работала корректором, это когда только что школу закончила. В моей жизни много было всякого, но не писать же обо всем? И никакой это не «штрих-мемуарчик», просто здесь кое-что личное, но совсем немного:
Ой, ну жутко устала она сегодня. Вычиткой завалили - конец квартала, все недоделки пришлось дожать.
После работы шла расслабленно, впитывая в себя оживленный гул улицы, пытаясь отвлечься. Голова раскалывалась, Галя чувствовала, как в висках пульсирует кровь, как шум в ушах то затихает, то снова накатывает, будто волны во время прилива.
Читать дальше