Мария Амор - Пальмы в долине Иордана

— Мейдале, красавицы! Спасибо, спасибо!

А потом ушел, довольный, по коридору, один, без охраны и без сопровождающих.

— Наверное, выступает в новостях, — счастливо вздохнула Анат.

Знаменитый Дуду оказался немолодым лысым толстяком; невольно сравнив его с Рони, я еще больше порадовалась своему счастью. Когда мы вышли из здания, у подъезда еще стояла темная машина премьера. Шофер курил, вывесив руку из раскрытого окна.

Но даже трогательная встреча с Бегином не превратила меня в эксперта по израильской политике. Впервые я обратила внимание на изменения в арабо-израильских отношениях, только когда в Иерусалим прибыл Анвар Садат. Радио в автобусе постоянно толковало об историческом визите, полиция перекрывала улицы, а когда египтянин начал свое выступление в Кнессете, работа в конторе остановилась, тетки перестали стучать на композерах и включили телевизор. Я стояла и смотрела на вечернее звездное небо в окне, на панораму Иерусалима, и хотя совсем не интересовалась речью Садата, меня все же охватило ощущение исторической важности момента, заразили общий энтузиазм и вера в непременные замечательные изменения. Радовало, что теперь, когда я живу в Израиле, здесь, наконец, наступил мир, и больше никогда не будет войн. Прошлые войны сионистского государства воспринимались приблизительно как Великая Отечественная — нечто ужасное, но случившееся давным-давно, и не могущее повториться. Где жить — на “территориях” ли, или внутри “зеленой черты”, мне было совершенно все равно. Арабы были везде, и в моем Неве-Яакове во время Рамадана призывы муэдзина из соседней деревни не давали спать всю ночь.

Но разницу между городом и деревней я себе представляла, и не в пользу последней.

Знакомясь, Ицик посмотрел на меня с сомнением и спросил:

— А ты тоже собираешься в кибуц?

Я испуганно замотала головой, но Рони засмеялся, обнял меня и сказал:

— А что? Мы ее перекуем!

Остальные, я чувствовала, не разделяли его оптимизма. Стало даже слегка обидно — почему они все думают и даже вслух откровенно говорят: “Кибуц — это не для тебя, ты слишком нежная”… Но среди них тоже есть тоненькие девушки моего возраста. Нет, я подозреваю, дело в другом — я не служила в армии и не хожу, как остальные, в джинсах и в кедах, а ношу юбки и сапожки на высоком каблуке, крашусь и завиваю локоны в стиле Фарры Фоссет. Иногда кажется, что даже Рони стесняется моего неподходящего вида. На первой экскурсии в этот Итав — после того, как все вдоволь налюбовались прямоугольниками блочных домиков и бетонным кубиком столовой и пошли гулять по течению ручья Уджа, полного воды после недавних дождей, — он сказал:

— Ты, Саш, может, подождешь нас где-нибудь? Ну, куда ты в таком виде?

Но я не осталась. Перескакивала с камешка на камешек на шпильках и в развевающейся юбке, не подавая вида, что переживаю и из-за своего дурацкого вида, и из-за того, что Рони это заметил. Одно то, что в кибуце надо всю жизнь проходить в шортах и ботинках, исключало для меня этот жизненный вариант. Теперь, когда я начала работать, у меня впервые в жизни появилась возможность наряжаться и украшать себя. Не для того я барабаню по клавишам с утра до ночи, чтобы носить, как израильтянки, армейскую куртку защитного цвета и клетчатые байковые тапки. Было бы желание, элегантность — не помеха в копании картошки, или, скажем, в сборе фиников… Но желания у меня совершенно другие.

И все же я продолжала ездить с Рони на встречи, на которых формировалось “ядро”, то есть первичная группа, предназначенная “подняться на землю” — так называется переселение в новый кибуц. Хотя я никуда не собиралась, мне нравилась молодежная израильская компания, веселье, царящее на этих встречах. Рони очень быстро стал душой компании, и я, с одной стороны, горжусь им, а с другой — видя внимание остальных девушек, понимаю, что не следует отпускать любимого на эти встречи одного, тем более что там часто устраиваются танцы. На одной из встреч ко мне подошел наш ментор Ицик и снова спросил:

— Так что, Саша, каковы твои планы?

Я неопределенно пожала плечами.

— Давай, приходи к нам, тебе понравится в кибуце! У нас интересная жизнь!

— Мне нравится жить в Иерусалиме.

— А что именно тебе нравится?

Нравится зарабатывать деньги и тратить их на всякие замечательные вещи, о которых я и мечтать не могла в Советском Союзе. Увидев красивый свитер в универмаге или платье в бутике на Кинг Джордж, я высчитываю количество часов, которые придется отработать сверхурочно, и в течение следующих вечеров, отбивая текст на композере, мечтаю, как замечательно буду выглядеть в обновке. Работать ради желанных вещей не только не трудно, но даже приятно. Половину последней зимы я провела, зарабатывая на серую дубленку, опушенную лисицей по капюшону и подолу. В подобных по Москве щеголяли богатые модницы, да и здесь, в Иерусалиме, такую можно купить лишь в бутике в “Шератоне”! Шубу носить и носить, а Бика находится на полпути между Мертвым морем и Кинеретом, в одном из самых жарких мест в Израиле. В дубленке там не пощеголяешь… Но не объяснять же это высокоидейному Ицику…