Татьяна Чекасина - Ничья

Дальше события разворачивались с лёгкостью, с весельем… Оказалось, что они спешат к дому Нади в находящийся по соседству с ним военный дворец.

– А правда, что у них из подвала есть тайный ход к штабу округа? – спросила Надя любознательная, надо же было о чём-то говорить с Инессой, а о чём, она не знала.

– Если хочешь, Васька нам всё покажет, для него всё тайное давно стало явным, – сострила та.

Придя под высокие своды дворца, разрисованного по стенам танкистами в шлемах (гардеробщица посмотрела на девушек с лёгким презрением, что-то проворчав), никакого подземного хода не обнаружили, зато в полуподвале оказался самый настоящий ресторан, неизвестный Наде, как, впрочем, и все остальные рестораны и родного города, и за его пределами. В ресторане было пусто. Лишь за одним столом сидели два офицера. В голову бы не пришло Наде, что им тоже надо сесть именно за этот столик. Она-то решила, что «Васька» – это безусый курсантик, над такими она не раз потешалась, скрываясь в своём дворе, не позволяя провожать себя до подъезда.

– Мальчики, знакомьтесь! – Инесса так назвала этих взрослых людей.

Оба были куда старше Володи, только в прошлом году закончившего институт и не служившего в армии из-за врождённой болезни сердца. Офицеры поднялись навстречу. Один, светленький с некрасивым лицом, в котором таилось что-то забавное, остановил на Наде взгляд, зеленоватый, кошачий, и она, ещё не услышав его имени, поняла, что он и есть Васька. Второй был по-восточному красив. Эти два офицера стали их угощать. Получился просто какой-то пир горой. Шутили военные своеобразно. Вторым, его звали Алик, наверное, младшим по чину, Васька не совсем в шутку командовал:

– Кру-угом! Отставить! Впе-ерёд, и с песнями!

Тот отвечал:

– Есть кругом! Есть отставить! Есть вперёд, и с песнями!

Под эти команды они и вывалились на уже вечернюю улицу, схватили на углу такси и помчались куда-то в другой ресторан, где народу было много, было шумно и весело. И они, четверо, танцевали, выпивали, снова танцевали. Когда этот ресторан закрылся, то они снова схватили машину и снова погнали «кутить» в загородный аэропорт, и там снова в ресторане танцевали, веселились. Но вскоре к ним подошёл сердитый администратор, сказал, что они пьяны, и тогда Алик хотел раскроить ему голову, но Васька скомандовал:

– Отставить!

Алик подчинился:

– Есть.Снова они ехали, но теперь какими-то улицами, пустырями, широкими пролётами новых районов… Весна так и плыла в Надиной голове. Но потом ей стало тоскливо, захотелось домой, она устала. Непривычное веселье её утомило, но было поздно: захлопнулась ловушка, имеющая вид полу-обитаемой квартиры.

Теперь умирающая Надя воскликнула с такой злобой вслух, да так громко, что, если бы кто-то услышал под окнами Кашкинской школы этот её возглас, то ни за что бы не подумал, что она умирает: – Всё из-за НЕЁ!

Надя удивилась, почему в той квартире не оказалось Инессы; куда-то запропастился Алик. Подняв голову от кухонного стола, за которым сидела, Надя увидела перед собой Ваську в военных брюках, а вот кителя и прочего из одежды, даже майки, на нём почему-то не было. Он ей показался симпатичным, и она незаметно для себя стала стучать кулаком по столу со слезами на глазах, всё больше надрываясь о том, как ей надоело всё, как ей всё надоело! Она говорила своим низким, но срывающимся голосом о том, что с восьмого класса мечтала стать геологом. Побывала в настоящей экспедиции вместе с Верой Субботниковой и её братом Веной, молодым геологом. Он учил её находить образцы, они лазали по горам, жгли костры ночами, а Вена и Марья Николаевна, начальница экспедиции, хорошо пели душевные песни… Но потом ОНА сказала, что Наде нужна другая профессия.

– …и я раздружила из-за НЕЁ с Верой Субботниковой, которая была настоящим другом, и с тех пор нет у меня друзей! А Вера, – всё клокотала отчаянием Надя, – уже стала геологом и вместе с братом Веной поёт песни у костров, живёт в палатках и встречает зарю в полях!

– Кто ОНА? – спросил Васька.

– Как кто? – возмутилась Надя его непониманием.

– Вот ты говоришь, всё она да она… Она, вроде, тебе навязала эту учительскую профессию, а ты хотела в геологи…

– Бабушка! – потрясаясь его тупостью, выкрикнула пьяненькая Надя и залилась таким рёвом, что Васька был вынужден сесть к ней поближе, обнять её, утешать.И незаметно как-то они очутились на одной обширной кровати. И он продолжал её утешать, нежно уговаривая не противиться обстоятельствам и судьбе. Он говорил, что и у него судьба – хуже не придумаешь. Он стал военным не потому, что мечтал об этой профессии, а потому, что был хулиганом – имел за драки приводы в милицию. И отец ему сказал: «Или в армию или в тюрьму…» Ну, и пошёл он в военное училище, и служит, неплохо служит он: такой молодой, а уж майор… Надя перестала плакать, ей понравилось понимание её души, случившееся впервые. Остальное для неё случилось тоже впервые. Наутро Васька говорил, виновато улыбаясь, что квартира эта, к сожалению, «уплывает», так как его друг, уехавший работать за границу, возвращается обратно. Речь свою он сопроводил детскими стихами: