Януш Леон Вишневский - Гранд

Через месяц, в воскресенье, Здислав Петля приехал в Виланов на машине, которая была еще больше его обычной машины. Сначала в гостиную вошел рослый охранник из его фирмы, неся огромную корзину с цветами, а за ним Здислав, одетый в смокинг и лакированные ботинки. До того как они сели обедать, Петля зачитал по бумажке текст, в котором просил у родителей Вероники ее руки. И сел рядом с ней. Ханна Засува вытирала слезы с глаз, а Иероним Засува, потирая руки, ответил: «Ну ты что, Здих! Ясно же, что да!»

Расписывались Вероника Засува и Здислав Петля в том самом ЗАГСе, в котором соединили себя узами брака родители невесты. Вероника на самый главный вопрос ответила коротко «да» и нервно поправила фату. Отныне дети их должны были носить фамилию Петля.

Впрочем, Вероника Засува-Петля не планировала иметь детей от мужчины, за которого вышла замуж. По правде говоря, она и замуж-то не планировала выходить. И сделала это главным образом для того, чтобы отомстить одному бородатому поэту с факультета полонистики, который сначала ее очаровал, околдовал, заболтал и влюбил в себя, а потом обманул, как только можно, и наобещал Бог знает чего, а сам в конце концов бросил ее, как игрушку, которая ему надоела.

И вот она живет в этом браке уже больше десяти лет. Из конформизма, для удовольствия родителей, из чувства долга, из лени, а в последнее время – потому еще, что привыкла к удобству, к роскоши и свободе, ведь именно деньги и время как раз и дают человеку наибольшую свободу. Живет она в большом доме с садом, и каждый день туда приходит садовник. Ей не надо работать, отдыхает она на экзотических островах, деньги тратит в неприлично дорогих магазинах, борется со старением в эксклюзивных санаториях, проводя курсы азиатского массажа и впрыскивая всякие разные средства себе под кожу, она может читать любые книги, какие только захочет, ходить на премьеры в театры и кино, бывать на вернисажах, на показах мод, слушать любые доклады и лекции. Она живет как аристократка из романа Толстого, только в другое время. За это она должна, как и те аристократки, спать со своим мужем и неустанно заботиться о своей незапятнанной репутации в этом порочном, жаждущем скандалов мире. Неплохо также регулярно говорить мужу, что он «самый лучший и самый важный человек на свете» и что, «встретив его, она встретила свое самое большое счастье». Все это не является для нее ни новым, ни странным, ни трудным. Она научилась всему этому еще в детстве у матери.

В этой своей упорядоченной и в целом эгоистичной жизни больше всего она ценила именно свободу. Мужа очень устраивала ее всегдашняя готовность исполнить свой супружеский долг, когда бы он ни пожелал, она даже научилась в совершенстве изображать, что ей это занятие тоже доставляет неземное блаженство. Но на этом она никогда не настаивала и чаще всего ограничивалась короткими сеансами орального секса, которые вполне удовлетворяли его и которых он требовал не так уж и часто, а кроме того – к счастью – хорошо вознаграждал.

Вела она себя безупречно, делая ставку на детальное планирование, осторожность и полную секретность. И уж конечно, она точно не чувствовала себя Анной Карениной, когда чуть больше года назад в середине июня на перроне Центрального вокзала Варшавы встретила магистра Анджея Выспяньского, преподавателя кафедры классической филологии одного из университетов Кракова.

Вообще она избегала ездить польскими поездами, но для поездок в Краков делала исключение. По сравнению с поездом поездка на автомобиле по этому маршруту была гораздо более долгой и гораздо более выматывающей.

Анджей Выспяньский коснулся своими бедрами ее ягодиц, когда проталкивался через толпу при входе в вагон номер четыре. Она повернула голову и увидела печальные голубые глаза молодого мужчины с коротко подстриженной черной бородкой. Он извинился и совершенно не кстати произнес что-то о «силе напирающей потной толпы». Он носил очки, голос у него был низкий, и даже когда он улыбался – печаль из его глаз не уходила.

Она вдруг вспыхнула горячим румянцем. В одно короткое мгновение вспомнила все: покорность, унижение, боль и отчаяние, которые стали ее уделом, когда тот студент стер ее из своей жизни, словно ластиком. Мужчина позади нее был очень похож на того студента. Если бы не его слишком высокий рост и не отсутствие шрама на подбородке с левой стороны, прямо под губой, она бы подумала, что это он и есть, только постарше. Непонятно почему ей в голову пришла абсурдная мысль, что это сходство не может быть случайностью и что оно не может ограничиваться исключительно внешностью.