Януш Леон Вишневский - Гранд

В Гарварде он научился гораздо меньшему, чем в маленькой частной школе Вероны. Без герба…

Он услышал стук в дверь, открыл и невежливо буркнул по-английски:

– Ну что там, черт побери? Я буду через минуту! Я не опоздаю – я вообще никогда не опаздываю!

Он думал, что обеспокоенные его отсутствием поляки послали какого-нибудь назойливого напоминателя.

За тележкой, полной бутылок, бутылочек и коробок, стояла молодая женщина в белой блузке, к которой был приколот бейджик с именем и должностью.

– Прошу прощения, – ответила она испуганно, – я не хотела вас заставлять нервничать. Я только хотела убедиться, что у вас все в порядке и всего хватает. Например, минеральной воды, и если надо – пополнить запасы. Прошу меня простить.

Он, в свою очередь, извинился за грубость и, когда она уже уходила, добавил:

– Вы не могли бы мне помочь? Я тут воюю с этим дурацким галстуком, – объяснил он. – Может быть, вы умеете завязывать галстуки? Я спрашиваю, потому что мама моя вот умела…

Она улыбнулась, прислонила тележку к стене, отбросила волосы со лба, подошла и сняла галстук с его шеи. Посмотрев на узел внимательно, она сказал:

– Моя мама тоже. Она иногда завязывала свой, а отцовский – каждый день. Какой вы хотите узел? Виндзорский? Простой? Полувиндзорский? А может быть, Шелби?

Она стояла очень близко. Почти касаясь его. Он чувствовал запах ее духов. У нее был слегка хрипловатый, низкий голос. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Он заметил забавные, как у девочки, веснушки у нее на носу и необыкновенно длинные черные ресницы. И маленький шрамик на нижней губе, справа. И изящные руки с длинным указательным пальцем, и ногти без лака, что он так любил, и выступающие вены на запястьях, как у его матери, и маленькую родинку на левом ухе, как у его дочки. Она держала галстук в руках и деликатно водила по нему пальцем.

– Какой бы узел вы ни завязали – он будет однозначно лучше того, что я мог бы изобразить, – сказал он, глядя на ее руки.

– Тогда я вам сделаю Шелби. Вы очень высокий, а галстук слишком короткий для Виндзора. Он бы у вас заканчивался прямо над пупком. А это не слишком элегантно, – ответила она. – О, Гарвард! – вздохнула она. – Боже мой. Я всегда об этом мечтала. Чтобы учиться в Гарварде…

Он до сих пор не может понять, как случилось, не иначе как необъяснимая рука судьбы, что при завязывании галстука, в спешке, в каком-то случайном отеле он вдруг рассказал этой совершенно чужой женщине то, чего никому до тех пор не говорил. Может быть, ему просто надо было от этого избавиться.

– Вот и мой отец мечтал о том же. Он был уже слишком стар для Гарварда, поэтому и послал туда меня. Чтобы я исполнил его мечту. Родители часто переносят свои мечты на детей. По сути, в Гарвард меня отправили отец и его друг Бродский. Они разговорились на тему моего будущего за русской водкой, читая какую-то российскую поэтессу в оригинале. То есть мой отец читал, а Бродский наизусть декламировал. Меня, самое заинтересованное лицо, они ни о чем не спрашивали. Вы когда-нибудь пили настоящую русскую водку?

– Я пила водку в России. Не знаю только, настоящая ли она была. В России никто не обращает на это внимание. А этот Бродский… его случайно не Иосифом звали?

– Именно. Хотя для меня он был просто дядей Йосей. Вы его знаете? Он был довольно известным. Книги писал. И стихи тоже писал. Даже Нобелевскую премию получил.

Она смотрела на него странно и, чуть сильнее затягивая галстук на его шее, спросила:

– Нобелевскую премию, говорите? Дядя Йося, говорите? Русскую поэтессу наизусть, говорите?

– Да вы меня удушите, пани! – прошептал он, хватая ее за руку. – А еще я точно опоздаю.

– Простите. Я слегка забылась. Простите. А эту поэтессу случайно не Ахматова звали?

– Думаю, что так и было. Я почти уверен. Ее точно звали Анной, а фамилия – да, похоже было на Ахматову. Но я могу узнать точно. Моя мама наверняка это помнит. Я ей позвоню вечером, – пообещал он. – А сейчас мне и правда нужно идти. И как вам мой галстук? Что думаете?

Он отодвинулся и встал в двух шагах от нее. Она быстро оглядела его с ног до головы. Потом подошла и поправила шелковый платочек в кармане его пиджака. И вдруг он почувствовал, что она прикасается к его ширинке. Рефлекторно напряг мышцы. Раздался звук застегивающейся молнии.

– Я думаю, что при таком-то галстуке нужно все-таки ширинку иметь застегнутой, – сказала она с улыбкой.

Некоторое время он не двигался с места. Он не испытывал смущения. Скорее, удивление от того, что ему вообще ни капельки не стыдно. Потом он вернулся к столу, взял компьютер и выскочил из комнаты.