Виктор Ерофеев - Очарованный остров. Новые сказки об Италии

Может, и мне тут повезет? Хотя навряд ли. Этот тип, калифорнийский историк, не покинет поле битвы добровольно. Да и к тому же деликатность — не его конек.

Господи! Еще два дня назад моя голова была занята совсем другими мыслями. Я жил себе скромно, в тихой гостинице, поздно вставал, гулял по Неаполю, вечером возвращался в гостиницу на ужин, а потом подолгу курил на балконе, уткнувшись в книгу «Стихи капитана». И вдруг вчера вечером — телефонный звонок. В трубке я услышал спокойный мужской голос:

— Здорово, старик! Это Костя. Костя Бойцов.

— Костя? Это ты?

— Нет, блядь, — упрекнули меня. — Это кто-то другой. Дело к вечеру, старик, так что давай начинай уже врубаться.

— Как ты меня нашел? — И тут я почему-то осознал, что мои безмятежные дни в Неаполе закончились.

С Костей Бойцовым мы познакомились много лет назад, еще студентами филологического факультета. Я учился на английском отделении, а он — на итальянском. Костя был выше меня на целую голову, широкоплеч и блондинисто красив. Но не зазнавался, а, напротив, оказывал мне всяческое покровительство и даже пытался знакомить с девушками. Впрочем, из нас двоих девушки всегда выбирали его. Учеба и девушки давались ему одинаково легко. Он лихо в две недели писал курсовые, быстро одолевал толстенные учебники и одновременно успевал ухаживать за всеми красавицами нашего факультета. На экзаменах Костя неизменно восхищал всех преподавателей, даже самых высокомерных, глядящих на студента как на дождевого червя. В кругах, близких к деканату, ходили слухи, что его, скорее всего, оставят в аспирантуре при кафедре — честь, которой в те годы удостаивались лишь немногие. Один раз я даже стал свидетелем, как сам декан поздоровался с Костей за руку. В общем, все складывалось в его жизни как нельзя удачно.

И вдруг в деканат приходит бумага из милиции: Костя задержан при незаконном пересечении государственной границы. Никто ничего не мог понять. Как? Наш Костя? Отличник и активный общественник? Думали — ошибка, какое-то недоразумение. Кто-то из деканата набрался храбрости и позвонил в КГБ. Там сдержанно подтвердили: да, гражданин СССР Константин Аркадьевич Бойцов, 1969 года рождения, задержан 12 мая 1990 года патрульной службой в районе нейтральных вод Финского залива. Ведется следствие.

Выяснилось, что Костя приехал в Выборг, взял напрокат лодку, уселся в нее и принялся грести в сторону Финляндии. Отойдя на несколько километров от советского берега, он натянул водолазный костюм, спрыгнул в воду и поплыл. И тут его заметили с патрульного катера. Месяц Костя провел под следствием. На допросах все время бубнил одно и то же: дескать, с детства любил море и приключения, захотел поплавать, не знал, что граница так близко, больше не буду. Вскоре дело закрыли за недостатком улик, и Костю выпустили. Но ни о какой академической карьере речи уже идти не могло: работники деканата, преподаватели, вчерашние Костины друзья теперь шарахались от него как от чумного. Я тоже после этой истории старался держаться от него подальше. Однажды мы случайно столкнулись у Дома книги на Невском. Зашли в кафе. Костя взял пива и принялся рассказывать.

— Понимаешь, старик, — говорил он, — мне бабки были нужны. А где их взять? Я туда, сюда, ни хрена не выходит. Везде платят копейки. Ну ты сам знаешь. И тут мне один мужик сказал, что в Финляндии водка бабок стоит до фига.

— Ну?

— Что ну? А у нас — пять рублей. Врубаешься теперь?

— При чем тут водка-то?

— При том. Я взял десять бутылок и камеру от автомобиля. Привязал бутылки к камере, положил это все в лодку и погреб на ней через залив прямо к финнам. Лодку потом бросил и поплыл сам. Плыву — камеру перед собой толкаю. И тут слышу: катер тарахтит. Засекли все-таки. Главное, прикинь, берег был уже близко. Ну что делать… Камеру я шилом проткнул — и все, привет. Водка утонула. Главное — шито-крыто. Тут они меня выловили под белы рученьки. Поставили на палубе. Стою как дурак — только вода стекает. Я говорю: «Ребята, заблудился». А они ржут. Знаем, говорят, как ты тут заблудился. Ты это, говорят, прокурору будешь объяснять. Ну а мне, знаешь, терять нечего, стою, ржу вместе с ними. Еще холодно так. Тут, значит, капитан выходит. Морда злая, заспанная. И давай на них орать: «Что, — кричит, — тут за блядство развели?! Откуда вода на палубе?!» Орет не затыкаясь: «Повторял и повторяю! Кто будет хуево пидарасить палубу, того, — орет, — лично отымею во все места, которые найду! Теперь ты, — говорит и ко мне поворачивается. — Из-за таких, как ты, — говорит, — мы ночей не спим, границы родины, блядь, охраняем!» Я сплюнул ему под ноги и говорю: «Дурак ты, батя! Из-за таких, как я, тебя, старого мудака, на флоте держат! Понял?!» Тут он совсем взбесился. Заорал что-то, задрочил ногами. «Увести, — кричит, — и наручники надеть!» Прикинь? Я еще два часа потом в наручниках сидел.