Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

Слышались и другие разговоры — Ксения, ища место с наилучшим обзором зала, несколько раз перешла с места на место.

— …Меня интересует текущий момент. Какое будущее ждет современную литературу, которая поставлена чуть ли не на поток?

— Ну, с этим не ко мне. Я этого просто не читаю… Если прочел книжки три этих ваших новых реалистов — уже хорошо. Но когда я вижу что-то живое, настоящее, оно все равно рождается тем же путем, по старинке… Я этих ваших навороченных компьютеров не признаю. Гусиного пера, правда, не достать, но перьевую ручку еще можно. Специально заказываю у музейщиков и у проверенных антикваров…

Голоса слышались совсем рядом. Ксения обернулась и увидела двух писателей, постоянно мелькавших на телеэкране. Только что-то после шампанского фамилии не вспоминались. Михаил Веллер и Денис Драгунский? Нет. Александр Кабаков и… нет, не Виктор Ерофеев… Битов? Возможно… Возможно, не он.

Пытаясь вспомнить, Ксения продолжала вглядываться вперед.

Огромная сцена вся была завешена черными полотнищами, по которым в не очень понятном, но завораживающем ритме были раскиданы-разбросаны белые прямоугольники, устремлявшиеся к центру, к вертикальному прямоугольному белому экрану, также похожему на лист бумаги.

Шампанское даже при кондиционерной прохладе ударило в голову, и Ксения вновь погрузилась в ревнивые размышления о коварстве Трешнева и о причинах его привязанности к Инессе.

Согласна — когда она появилась в колледже, Инесса уже там была. С другой стороны, кто сказал, что у Инессы с Трешневым тогда что-то было? Инесса пребывала в замужестве, всюду таскала фотографии своих разнополых двойняшек и всем показывала — счастливая мать… Гоняла на своей «восьмерке». Трешнев, между прочим, в то время раскатывал на примятом, трухлявом «запорожце»… В общем, и тогда было непонятно, и сейчас совсем непонятно… Ростом Инесса, даже без каблуков, была вровень с Трешневым, а уж если на каблуках… Притом кавалер хвалился как-то, что рост у него классический гвардейский — метр восемьдесят. Что-то притягивало его к этой… доныне пребывающей в училках и вовсе из колледжа в школу перешедшую… Может, и лучше, если она сейчас заявится.

У нее, у Ксении, все хорошо!

А о том, что она выходила замуж назло Трешневу, вряд ли кто-то догадывается… И Андрей не знает…

Да, замуж Ксения вышла в те поры за первого надежного человека, который, несмотря на бардак в стране, встретил ее, влюбился и, не прикладывая локоть к носу, потащил в ЗАГС… И не он виноват, и она не виновата, что потянуло надежного человека обустраивать свою родину, а на дорогах между Москвой и Киевом возникли пограничные кордоны. Они хотя бы на два города живут, но живут как-то, не разрывают окончательно, а про Трешнева ни тогда, ни теперь ясности не было: женат он или в разводе, живет с женой или квартиру снимает?.. Стоп, довольно думать о Трешневе!

Но тот, а за ним Караванов уже пробирались к ней по ряду.

— Чего так высоко забралась? — спросил Трешнев. — Впрочем, это в традиции Академии фуршетов. Сверху хорошо видно во все стороны света…

— Скажи, а что это за норка? Слышу, многие о ней говорят…

Трешнев улыбнулся:

— Профессиональный жаргон. Так в наших кругах называют эту премию. «Новый русский роман» — сокращенно «Норрка».

В это время от сцены понесся звук фанфар. Причем это была не какая-то запись. Перед залом стояли, приложив к губам сияющие трубы, семь девушек в белых ботфортах.

Затем с двух сторон вышли по шесть барабанщиц в красных гусарских ментиках и киверах, но в синих мини-юбках и синих ботфортах. Фанфары сменила нарастающая барабанная дробь.

Вдруг ее словно оборвали и откуда-то из глубин сценического пространства к стоявшему в центре микрофону пошел довольно крупный человек в светло-сером костюме и белой рубашке без галстука.

Затихший было зал взорвался аплодисментами.

Подойдя к микрофону, человек постоял молча ровно столько, сколько держались аплодисменты. Как только они стали гаснуть, надел очки и медленно стал сворачивать принесенные с собой листы.

— Вася Купряшин, — с теплом в голосе произнес Трешнев. — И этой премией он заправляет.

— Василий Купряшин! — почти с изумлением воскликнула Ксения. Только почему Трешнев так фамильярно называет одного из ведущих российских литературных деятелей, литературоведа, профессора Литературного института, Московского университета и РГГУ?!

— Воля окончил его семинар в Литинституте, — сообщил Трешнев, но эта фраза ничего не объясняла.