Эмир Кустурица - Смерть как непроверенный слух

Вечер у нас дома начинался с того, что, перед ужином все собирались смотреть новости по телевизору. Садились мы в кресла, и первой новостью, конечно, была: «Товарищ Тито сегодня посетил... то-то и то-то».

Доктор Липа поворачивался к Шибе и тихонько его спрашивал, подмигивая Мурату:

- Так он что, в парике ходит, что ли?

- Исмет, не провоцируй! - пытался его угомонить Шиба.

- Чего не провоцировать-то, это ж не его волосы!

- Как так не его? - вмешивалась Сенка. - Не знала я, что вы, мужчины, такие завистливые, боже ж ты мой!

- Причем тут зависть, Сенка, ну-ка, посмотри хорошенько, это ж не его волосы!

- Конечно его, просто крашеные.

- Да ты чего несешь-то? - отзывался Шиба, показывая на люстру, и было непонятно, то ли он шутит, то ли и впрямь указывает на опасность прослушивания. Был это уже не тот панический страх, как в горицких разговорах с отцом. Тогда он делал все, чтобы избежать выслушивания и даже понимания того, что произносил отец. Когда не получалось по-другому, он отцу, на середине фразы, начинал петь и не переставал, пока тот не умолкнет.

- Кто это чушь несет? - спрашивал дядя Омерица.

- Ты, Омерица!

- Да почему чушь-то, сам посуди, ну как может быть у человека его возраста ни одного седого волоска?

- Сейчас такие шампуни есть, помоешь ими голову, и седины не видать! - защищала Сенка Тито.

- То, о чем ты, Сенка, говоришь, называется хна.

- Божья матерь, мне ли не знать, что такое хна, это ж я хной голову крашу, а не ты!

- Ну так посмотри на его голову, совсем на настоящие волосы непохоже, - настаивал на своем доктор Липа.

Отец мой помалкивал и в обсуждении Тито участия не принимал, что было необычно. И наконец он ворвался в разговор , внезапно и убийственно:

- Люди, правильно говорит Омерица, то, что вы видите, это не настоящие титовы волосы, он их красит гуталином!

- Чем, прости? - переспросил Шиба. - Гуталином?! Сенка, твой муж-то совсем рехнулся! - раздраженно сказал он.

- Да ты что, неужто прямо гуталином? - принялся поддакивать Омерица, помогая отцу дразнить Шибу.

- Да, дорогие мои, гуталин подходит лучше, потому что человеческие волосы это протеин, и реагируют только на сильную химию. Гуталин для здоровья безвреден, надо только с ним осторожно, чтобы не переборщить!

Отец сохранял серьезнейшее выражение лица, как Боро Тодорович в роли хулигана.

- Бога ради, Мурат, ну почему ты такой?!?

- Какой это такой? - спросил отец мою маму, с упором на «такой».

- Ну как же это так можно красить волосы кремом для обуви. Ты просто бессовестный.

И тут вмешался Шиба, так, чтобы его было слышно не только присутствующим, но и по подслушке.

- Он, Сенка, не бессовестный, он ненормальный, гуталином когда-то мазались белые актеры, когда нужно было сыграть негра на сцене, а не президент республики! - сказал знаменитый режиссер приключенческих фильмов, вспомнивший, как людей гноили на Голом острове за куда более безобидные вещи, чем вся эта хреновина с окраской титовых волос.

- Давайте-ка лучше споем что-нибудь, люди, на хрена нам эта политика, чтоб ее разодрало к чертовой бабушке?

- Да причем тут политика, Сенка, видишь, мы изучаем тайны парикмахерского искусства! - настаивал мой отец, будто актер на сцене, в патронташе которого не кончились еще пули, которыми он и дальше хочет развлекать публику.

- Перестань, Мурат, Бога ради тебя прошу! - теперь мама уже начинала сердиться, показывая ему на испуганного Шибу Крвавца. Омерица запевал: «Зацвели уж розы у меня в саду...»

Я воспользовался случаем и после всех этих забав о гуталине и Тито попросил дядю Шибу зайти ко мне в комнату. Он едва дождался зайти за мной и сказал:

- Как же они постарели, Эмир, поистрепались, Боже ж ты мой.

Удивил я его вопросом, давно мучившим меня. Смотрел я разные фильмы, и многого не понимал. Нравились мне его фильмы о дружбе во время войны. Особенно фильм «Мост», где боец вынес своего товарища на плечах. А так как этот товарищ, которого несли, был опасно ранен в ногу, попросил он своего друга оставить его и спасать себя. Но товарищ не захотел обрекать раненого на плен, и сказал:

- Никогда, побро.

Это было сокращение от «побратим», но то, с каким выражением Бурдуш сказал это, было, вероятно, художественным приемом усиления эмоции. Задал я Шибе вопрос, хотя не потому вовсе, что мне был так уж интересен ответ. Хотелось мне ему показать, что, несмотря на все эти двойки, в совсем не такой уж глупый.

- Дядя Шиба, очень мне нравятся партизанские фильмы, но почему в нашей стране никто не снимает хороших любовных фильмов?