Юрий Хвалев - Кузнечик сын кузнеца (рассказы)

- А вот и нет. – Не замечая иронии, Эльвира достала сигарету. – Ну не дуйся. Меня задержали переговоры с клиентом, который предложил… Ну, продолжай…

- Предложил тебе покурить! Поэтому ты пришла сюда с картиной и с сигаретой. - Вениамин был просто раздосадован. – Я битый час жду тебя здесь в прокуренном зале, чтобы насладиться дымом ещё одной сигареты.

Их голоса постепенно возвышались, до тех тембров, когда посторонние начинают крутить головами в поясках пары, которая выясняет отношения. Но увидев ценную картину, многие догадались: «ничего интересного», идёт обыкновенный торг.

- Мой муж всегда ограничивал меня. Теперь вот ты. – После затяжки Эльвира струйкой выпустила дым. – А, между прочим, картину, которую ты видишь ни в первый раз, сегодня купили. Правда, клиент внёс изменение в цветовую гамму. Ну, это пустяк, главное продать. Правда?

- Поздравляю! – Пристав из-за стола, Вениамин чмокнул Эльвиру в щёку. – Дорогая, ты же знаешь, как я не люблю ждать. Если бы догонять, то куда не шло. Но ждать…

- Мы ждать больше не будем. Ты наверно не расслышал, что я сказала? М-м-м. Я сказала: мой муж всегда ограничивал меня. В прошедшем времени. Понимаешь?

- Да. Да. Конечно, понимаю. – Сияющий Вениамин закивал головой. – Наконец-то ты решилась уйти от этого похотливого злодея. Наконец-то я дождался!

- Почему ж злодея? – Эльвира о чём-то задумалась. - Просто в плане творчества он менее перспективен, чем ты.

- Но ты же мне жаловалась. – Вениамин перешёл на шёпот. - Что у него на первых местах только секс, а уже потом акварельки. А искусство…

- Искусство и секс две великие противоположности. – Эльвира улыбнулась. – Так?

- М-м-м. – Вениамин развел руками. – Иногда противоположности сходятся.

К их столику подошла маленькая японка и тихим голоском пропищала: «Можно ли нести заказ?»

- Пожалуйста, упакуйте суши с собой и неплохо бы упаковать картину, а то все на неё пялятся. Вам всё ясно? - спросил Вениамин, потому что был не уверен, что до японки доходит смысл сказанных слов и, словно ожидая поддержки от Эльвиры, добавил: - Ну что, поехали к тебе?

- Прям щас? – Эльвира растерялась.

- А чего тянуть. Скажешь ему «прощай». Соберёшь вещи и… фьють.

- Что фьють из своей квартиры? – Эльвира ловко свистнула. – Потом нужно найти правильные слова, чтоб без обид расстаться. Полюбовно. Творческие натуры вспыльчивы, как бы чего не вышло…

- У меня есть книжка в диалогах, как расставались великие творческие натуры. – Вениамин ласково посмотрел на Эльвиру. - С чего начинали, что говорили и т. д. и т. п. Главное вначале обозначить глобальную трагедию, а уже потом, между прочим, перейти к своей – бытовой. Я еду с тобой и жду сигнала. Ты разыгрываешь спектакль и… трампампам.

***

Муж Эльвиры - Герман Леонардович - был человеком настроения, безусловно, хорошего, потому что пропагандировал позитив, как лучшее средство от всех болезней , которыми напичкан этот неправедный мир. Несущуюся со всех эфиров чернуху он пропускал мимо ушей. Прессой не интересовался. Если речь заходила о книгах, отдавал предпочтение образовательной литературе. В общении с окружающими людьми, двадцати трёх летний акварелист Герман Леонардович, был вежлив и рассудителен. Что касается отчества так рано приклеившееся к молодому человеку, то виноваты соседи, так сказать, возвысили - за честь и достоинство.

- Герман, вы видели? – спрашивала на первых парах соседка, когда Герман Леонардович был просто Германом. – Пьяный мерзавец за рулём задавил сразу пятерых.

- Нет. – Отнекивался он и тихо так добавлял: - Вот вы, Прасковья Ядвиговна, я просто убежден, никогда не сядете за руль в пьяном виде.

- Конечно, не сяду, у меня и прав-то нет.

- Ваш муж не сядет. Сын тоже не сядет. Хотя, как говорят, от тюрьмы и от сумы не зарекайся.

- Ой, что вы такое говорите, Герман Леонардович? – соседку прошибла слеза. - Боже упаси!

- Нужно пример брать только с хороших людей, а ни с каких-то там выродков. – Почувствовав руку Германа Леонардовича на своей талии, соседка приободрилась. - Давайте встанем у морга, постоим полчасика и посмотрим. Там конвейер горя, покойник за покойником. С ума можно сойти. А если встать у родильного дома. Там жизнь рождается каждую минуту! И все счастливы! И ты счастлив со всеми.

- Спасибо вам Герман Леонардович!

- За что?

- Спасибо за всё…

Эльвира входила в собственную квартиру с чувством обостренного самосознания, примерно так же, как 1812 году Наполеон входил в Москву, правда, с небольшой разницей: завоеватель свой план воплотил в жизнь, Эльвира только готовилась. Её муж в это время поливал фиалки и не о чём, естественно, не догадывался. Но после первых сказанных Эльвирой фраз стало ясно, семейная идиллия дала трещину.