Барбара Пим - Лекарство от любви

— Ну, будни можно чем-то заполнить! Например, выйти замуж, — проговорила она неуверенным тоном, вдруг вспомнив худые ноги Далси в тяжелых башмаках.

— Пожалуй, вы правы! — охотно согласилась с ней Далси — Я, между прочим, была почти на грани замужества. Вот только не уверена, что супружеская жизнь сильно изменила бы мой характер.

— А все потому, что вы не из тех женщин, которые позволяют мужчинам лепить из себя, что им хочется, — назидательно заметила мисс Фой. — Кстати, я точно такая же! — добавила она с чувством глубокого удовлетворения.

Далси отвернулась, чтобы спрятать улыбку, которую вызвали у нее последние слова.

А вот у Виолы лицо стало раздраженным. Пожалуй, мелькнуло у Далси, ее соседка была бы только рада, если бы кто-то принялся из нее что-то лепить. Впрочем, озвучить свои мысли вслух она не рискнула. В конце концов, есть вещи, о которых не принято спрашивать. А вот ее бывший жених Морис едва ли способен что-то вылепить из другого человека. Слабак! Квелое, изнеженное создание! Наконец-то она может признаться себе в этом. И к тому же, на целых три года младше ее.

После ужина всех пригласили в конференц-зал, где участникам конференции огласили распорядок пленарных заседаний. Так, на сегодня не планируется никаких лекций и дискуссий. Зато предполагается чисто светская вечеринка, на которой народ может перезнакомиться друг с другом поближе. Будет кофе.

Виола, никогда не отличавшаяся особой общительностью, выслушала сообщение с холодным безразличием. Если бы не возможность перекинуться парой слов с Элвином Форбсом, она бы отправилась в постель с книжкой в руках. Впрочем, перспектива торчать весь вечер в тесной комнатенке тоже показалась ей безрадостной, а потому она присоединилась к остальным участникам, заполнившим гостиную, в которую уже волнами наплывали ароматы кофе, и доносилось постукивание чайных ложечек.

— Кофе — это замечательно! — мечтательно проговорила Далси.

И Виола с раздражением подумала, что ее соседка принадлежит к той ненавистной ей категории женщин, у которых все и всегда «замечательно». В том числе и безвкусный суррогатный кофе, который им сейчас предстоит вкушать посреди толпы незнакомых людей. Лично она терпеть не могла таких «добреньких», как она уже мысленно окрестила Далси. Вечно они суют нос в чужие дела, пытаясь помочь всем и вся даже тогда, когда их об этом никто не просит. Надо как можно быстрее отвязаться от нее. У Виолы даже мелькнула мысль поменять комнату. Впрочем, стоит ли затевать переезд всего лишь из-за пары дней? Да к тому же, она не знает, к кому обращаться с подобной просьбой.

В одном конце гостиной широкие стеклянные двери вели в зимний сад. Виола твердо решила, что пока они будут ждать своей очереди за получением кофе, она постарается незаметно ускользнуть от Далси и спрятаться в оранжерее или где-нибудь еще.

Оказалось, что это действительно оранжерея с множеством раскидистых пальм в горшках и стенами, густо завитыми виноградной лозой, зеленая крона которой свешивалась с потолка. Виола с некоторым облегчением уселась в кресло и стала рассматривать сочную листву у себя над головой, среди которой чернели тяжелые гроздья поспевающего винограда. Как хорошо, что ей хоть на минуту удалось избавиться от всех этих надоедливых людей! И зачем она только сюда приехала! Она прикрыла глаза, всем своим видом давая понять, что хочет, чтобы ее оставили в покое. Однако из полуопущенных век она успела заметить, как Элвин Форбс подошел к двери, посмотрел через стекло и тут же поспешно ретировался прочь, заметив ее в кресле. Вместо того чтобы зайти в оранжерею и перекинуться с ней той самой парой слов, на которые она так надеялась, он затеял оживленный разговор с мисс Фой и ее соседкой. Они говорили достаточно громко, и ей было слышно, что они обсуждают избитую тему о том, как тесен мир, особенно, если речь идет о мире академической науки, где все всех знают.

— О, вы только взгляните! — воскликнула Далси, указывая рукой в сторону оранжереи. — Как красиво! Такой восхитительный виноград! Вы не возражаете, если мы нарушим ваше уединение? — обратилась она к Виоле.

— Ради бога! — сухо ответила та. — Насколько я понимаю, оранжерея открыта для всех.

Потолкавшись еще какое-то время среди остальных участников и гостей конференции, Виола и Далси поднялись наверх и разошлись по своим комнатам.

Перед сном Далси почему-то стала вспоминать свой дом. Большой дом в пригороде Лондона, доставшийся ей от родителей. Когда-то в этом доме жила вся их семья: отец, мать, они с сестрой. Но сейчас родителей уже нет в живых, а сестра вышла замуж и переехала в другой город. Далси представила себе вид, открывающийся из окна ее спальни: груша, сплошь покрытая спеющими плодами. Красиво, будто на полотнах прерафаэлитов. То же совершенство красок и линий. Вообще, сентябрь — это ее любимый месяц. В саду обильно цветут георгины, циннии, самые разноцветные бархатцы. И работы полно! Нужно срочно разбираться с поспевающими яблоками и грушами, консервировать сливы, готовить из них настойки. А еще что-то делать с паданцами, которые посбивал ветер, хотя бы рассортировать их для начала, выбросив вон гнилушки. Год выдался урожайным, а потому работы — тьма. Да и огромный дом, который временами казался ей почти бесхозным, тоже отнимал много сил. Как хорошо, что скоро к ней приедет племянница. Старшая дочь сестры поступила на какие-то секретарские курсы в Лондоне. Ну, а жить, разумеется, будет у нее. Далси уже даже решила для себя, в какой комнате поселить девочку и как обставить само помещение. Потом мысли ее плавно перекочевали на ее излюбленную тему, и она стала размышлять о том, сколько в мире бездомных и одиноких людей. И вообще, сколько вокруг горя и нищеты. Кажется, незаметно для самой себя она задремала. Потому что внезапно прохватилась от легкого постукивания в дверь.