Джеймс Херлихай - Полуночный ковбой

Когда Джо шел за Риццо, в глаза ему бросились две вещи. Во-первых, новообретенный друг был калекой. Левая нога у Риццо была короче правой и ссохшаяся, вероятно, из-за болезни в детстве. Тело его с каждым шагом швыряло из стороны в сторону, словно колесо с «восьмеркой». Во-вторых, со спины казалось, что Риццо лет двенадцать, не больше. Джо так и подмывало ущипнуть его за ухо или дернуть за сальные волосы.

Сесть пришлось рядом с ревущим музыкальным автоматом. Джо видел, как Риццо взялся за левую ногу и обеими руками примостил ее под стол, стиснул при этом зубы и побледнел.

Джо чувствовал себя неудобно: он понял, что его знакомому больно, может быть, больно всегда. Они так чудесно сидят вместе — и вдруг этакая неприятность!

Спиртное обострило чувствительность Джо, он увидел прежде скрытую истину: даже когда тебе очень хорошо, жизнь может повернуться своей неприглядной стороной.

Вот славно сидишь с приятным человеком, но тут заметишь кое-что, и хорошего настроения как ни бывало, и все кругом — грусть и печаль. Эти мысли, а также сознание собственного бессилия помочь другу выправить его изуродованную ногу вызвало у Джо лютый гнев, он еле сдерживался, прямо кипел от ярости и все искал, на кого бы ее выплеснуть. Тут на глаза попался орущий музыкальный автомат. Джо сперва обложил его трехэтажным, а потом вспомнил, как в одном фильме здоровый ковбой крушил направо и налево всю эту светомузыку.

Джо вскочил, решив сделать то же самое, но что-то в лице Риццо остановило его: страх и удивление.

Джо смущенно улыбнулся и отправился в туалет. По пути он понял, что у выпивки есть и неприятные побочные явления: его тошнило, голова кружилась.

Он заторопился, чтобы его не вырвало в коридоре.

Прополоскав горло над раковиной, он решил поговорить по душам с зеркалом и удивился, услышав бас Хуаниты-Босоножки, шедший из его собственного тела: «Ты, ковбой, на это пойло не налегай, тебе еще работать». «Заткнись, старая карга! Сам знаю, что мне делать», — заорал Джо, стараясь перекрыть чужой голос.

Вернувшись за стол, он предупредил Риццо:

— Больше не пью. С меня хватит.

Риццо думал о своем. Прищурившись, он кивнул.

— Я тут все обдумал. — Голос словно прорывался сквозь шуршащий песок. — Тебе, Джо, повезло. Дай сигарету.

Джо быстренько зажег ему «Кэмэл». Предчувствуя, что наступает кульминация разговора, он и сам закурил, глубоко затянулся и наклонился к собеседнику.

Риццо выдохнул облако дыма. Он все поглядывал на Джо, одобрительно покачивая головой и мыча нечто нечленораздельное.

— Тебе нужен, — наконец изрек он, — мистер О’Дэниел.

Тут музыкальный автомат завопил как резаный, и оглушенный Джо не расслышал имени, столь ему необходимого.

Риццо старательно удалял с языка табачную крошку. Потом стал ее разглядывать, зажав в пальцах.

Джо сжал его руку.

— Чего-чего мне нужно? — проорал он.

— Мистер О’Дэниел, — повторил Риццо.

— Кто?

— Мистер О’Дэниел.

— Громче!

— Тебе нужен импресарио! — крикнул Риццо. — Ты знаешь, что это такое?

— Ну, скажи!

— Ладно, слушай. — Риццо наклонился к Джо так, чтобы тот смог разобрать каждое слово. — Эти бабы, ну твои кошечки, они в основном старые, богатые, да и в обществе не последние шишки. Дошло? Поэтому им нельзя, ну не могут они бегать по Таймс Сквер и выбирать товар. Тут нужен посредник, агент, в общем, импресарио. Усекаешь, Джо?

— Да-да. — Джо энергично закивал, а потом снова приблизил ухо вплотную к губам Риццо.

— Ну и хорошо. А мистер О’Дэниел и есть тот самый посредник! — Он раскинул руки в стороны, повернув ладони вверх. — Так-то вот!

На Джо снизошел блаженный покой, он откинулся на спинку стула. Она была жесткой, но Джо в тот момент казалось, будто ее слепили из пуха. Он, улыбаясь, тряхнул головой, выругался от души и радостно рассмеялся.

— Вот, например, — продолжал Риццо, — две недели назад я свел с ним одного парня. Так теперь он как сыр в масле катается. Здорово прибарахлился, машину купил. В банк шляется каждый день — деньги кладет. А ведь далеко не жеребец, прямо скажем, мужичонка так себе.

Джо подался вперед.

— Эх, мне бы, черт побери, пораньше тебя встретить!

— Да, позор-то какой, что парень вроде тебя выкладывает двадцать долларов какой-то толстухе. Надо совсем ума лишиться. Но я тебя за это не виню. Ей-Богу, я сам такой. Пожалуй, еще хуже. Стоит бабе заплакать, я ей все отдам, что ни попросит. Чуть слезу пустит, я готов сердце из груди вырвать.