А. Аншба - Абхазские рассказы

Остальные девушки встретили меня у лестницы, и старшая пригласила подняться на балкон.

«Что вы, как я могу пройти впереди, вы здесь хозяйка. Пусть аллах никогда не лишит вас власти в этом доме», — сказал я, расточая красноречие.

«Поднимитесь, прошу вас», — настаивала она. Я уперся. Затем я предложил подняться другим девушкам. Те отказались. Тогда я стремглав поднялся вверх.

Oднa из хозяек взяла у меня плеть и повесила ее на гвоздь.

Другая внесла на балкон два стула.

«Садитесь, дорогой гость, — желаю вам все то счастливое, что ждет меня», — сказала старшая.

«Садитесь и вы», — ответил я и сел.

Мужчин в доме не было; все ушли на какое-то собрание. В доме в этот день распоряжались три дочери Рашида и его племянница Назиа.

Как вам известно, мне не приходится завидовать умелому рассказчику и удачливому шутнику. Но кто может соревноваться в остроумии с горскими девушками? Острословию Зизы мог позавидовать любой адвокат, каждое ее слово как ядовитое жало. Она и Наиза, племянница Рашида, так атаковали меня, что я чуть не потерялся, но, оправившись, я показал, что меня не так легко смять грудью ретивого коня.

И меня понесло ...

«Раньше, во времена русского царя, — начал я рассказывать, случилась война между русскими и японцами. Вы, наверное, знаете, что абхазцев царь не брал в свою армию, он не доверял им, но я и воспитанник нашей семьи Салыбей решили записаться в добровольцы. Нас приняли и доставили в Кутаиси. Салыбей вскоре сбежал, а меня месяцев семь пытались обучать военному делу, но так как я не знал русского языка, то решили, что никакого толку не будет, и привезли в какое-то селение недалеко от Тифлиса на строительство дороги».

Но не только об этом я рассказывал девушкам. Я сообщил им о том, как героически воевал в Японии, а когда вернулся с войны, то вращался исключительно среди князей и дворян и совершил много славных нападений и ограблений.

Затем я ошеломил девушек рассказом о единоборстве с медведем.

— Мы что-то о таком геройстве не слыхали, — сказал, весело взглянув на Мактата, старик Куалаш, не раз слушавший этот рассказ.

— Слышали ли вы или не слышали — не знаю, но я продолжу.

Каждая из девушек во время моего рассказа ловила мой взгляд; ей хотелось, чтобы глядел я только на нее. Почувствовав свой успех, я понесся без удил.

— Заклинаем тебя, Мактат, расскажи нам все, ничего не утаив.

— Говори, говори, Мактат, пока тебе не помешали гости из района, — заторопили его старики.

— С того времени прошло не менее пятнадцати лет. Может быть, я уже кое-что позабыл... Так вот, я рассказал девушкам, как однажды мы вчетвером охотились в горных лесах три дня и три ночи и молодецки убили тура, дикого кабана и оленя.

На четвертый день мы взяли с собой часть добычи, какую могли поднять, остальное оставили пастухам и двинулись вниз, в село. Спустились с Горы Владыки и, идя вдоль ущелья, в полдень подошли к роднику. «Выпьем родниковой воды и передохнем немного», — сказал один из моих товарищей, сбросив ношу на берег.

Ружье свое он поставил прикладом на землю и, обхватив руками его ствол, склонил голову на грудь.

Мне не понравилась его чрезмерная усталось. И остальные смотрели на меня в ожидании моего согласия на отдых. Мне стало жалко их. «Хорошо, передохните», — сказал я.

Прислонив свое ружье к дереву, я прилег на пригорке.

Место было очень красивое. Меж двух гор серебрилась стремнина, точа камни, бурлил шумный поток. По ту сторону потока красовался склон горы, переливаясь словно дорогой ковер, сотканный нашей мастерицей Такуна Аршба.

Над ними высились тысячелетние сосны, густокронные тисы.

Сквозь деревья виднелись изумрудные девственные альпийские луга. По ту сторону родника на открытом месте раскинулись пастушьи шалаши, а чуть повыше паслись отары, которые стерегли сторожевые овчарки. Неожиданно раздались выстрелы. «Айт, ушел, ушел, ушел», кричал кто-то. И снова выстрел. Смотрю, в том месте, откуда послышался выстрел, сгустилось легкое дымное облачко, и к нему бросились с громким лаем овчарки. Меня привлек шум и лай, и я не заметил, как, круша все на своем пути, со склона спускается огромный медведь с овечкой в пасти. Медведь шел прямо к нашему привалу.

Я моментально вскочил, схватил свое ружье и, присев за тисом, преградил медведю путь.

Медведь находился уже в двадцати саженях, но все же не мог увидеть меня.

Наступило время, я прицелился в сердце медведя и выстрелил.

Медведь выпустил овечку и подобно молнии бросился ко мне...