Дом Вентуры должен был быть именно таким: либо удаленным от центра города, либо скрытым в самой его глубине, но так, чтобы не оказаться на самой окраине и не затеряться в нем.
Добротным, просторным, настоящим. Что она имела в виду, мысленно назвав его "настоящим"?
Дом Вентуры должен был быть прочным и надежным, как огонь в очаге.
Уже поднимаясь по лестнице, Фройлан обернулся к ней и заметил:
— Хороший дом!
Он был явно удивлен, точно ожидал увидеть нечто гораздо худшее или совсем иное.
Эсперанса пожала плечами. И Фройлану вспомнились слова, которые она сказала ему накануне:
— Твоей жене незачем туда идти, сначала посмотрим сами... Кто знает, в каких трущобах...
Его разбудил телефонный звонок. Он слушал ее спросонок, не понимая как следует, о чем идет речь. Накануне вечером они с Агатой поздно легли спать.
— Умер Вентура... Фройлан сладко зевнул.
— Какой Вентура?
Телефон смолк. И когда Фройлан, немного придя в себя от сна, произнес: "Ах, да!" — до него донесся нетерпеливый, раздраженный голос тещи:
— Мой муж... Отец твоей жены.
— Да, да, конечно!
Он разговаривал слегка приподнявшись в постели, прижимая трубку к губам и очень тихо:
— Как это случилось?
— Мне только что сообщили... Ты меня слушаешь или нет?
Она явно сердилась.
— Но ты меня разбудила... Я еще...
— Умер Вентура, — перебила она, — мне только что сообщили об этом по телефону. .
— Кто?
— Откуда я знаю? Наверное, эта... особа... Фройлан посочувствовал ей:
— Какая неприятность!
— Что будем делать?
Интересно, чего ждала от него теща? Хорошенькая ситуация сложилась.
— Решай сама. Ты ведь знаешь, я для тебя все сделаю...
— Да, знаю. Спасибо... По-моему, мне надо туда пойти...
— Ты так считаешь? А может быть, не стоит. .
— Это мой долг. В конце концов, он был моим мужем. К тому же меня поставили в известность...
— Ты просто бесподобна, Эсперанса...
Наконец она услышала от него то, к чему клонила:
— ...Если хочешь, я пойду с тобой. Только разбужу Агату.
— Нет, нет. Агату оставь в покое. Она еще успеет, у нее будет достаточно времени.
Сначала посмотрим, подходящее ли там для нее место.
Фройлан недовольно усмехнулся и возразил:
— Он ведь был ее отцом.
Телефон опять замолчал. Затем до него донести женский голос:
— Итак, договорились. Сначала пойдем туда вдвоем: ты и я. Агате — ни слова.
Перед уходом Фройлан приоткрыл дверь в комнату жены. Там все было как обычно, царил полный покой. В воздухе стоял густой запах роз. Фройлан вошел, почти на ощупь снял с комода вазу и вынес ее в коридор.
"Дурацкая привычка держать ночью цветы в комнате! Блажь, да и только!"
Затем приблизился к постели жены. "Спит. Ее отец умер, пока она спала. В конце концов, ведь он был ее отцом..."
Фройлан ласково погладил жену по теплой руке.
— Любимая...
Агата зашевелилась во сне, пробормотала: "Пока!" — повернулась лицом к стене и зарылась головой в подушку.
Фройлан на цыпочках покинул комнату и, прихватив шляпу, уже хотел было уйти, но вдруг остановился, словно забыл что-то взять или сделать.
Он направился к детской и приоткрыл дверь. Удивленная горничная сказала:
— Дети еще спят, сеньор.
Так и не войдя в детскую, он тихонько затворил дверь. Там вместе с его дочками-близнецами спала гувернантка — молоденькая веснушчатая немка. Фройлан представил себе, как бы она всполошилась, увидев его, и каким бы молчаливым укором встретила его появление. Ему категорически запрещалось входить в комнату к детям, пока она не встала с постели. А именно сегодня ему как никогда хотелось повидать белокурых дочурок с их прямыми челками и густыми ресничками. Прикоснуться к их нежному тельцу, потискать ручки... Фройлан вырвал из блокнота для телефонных записей листок и начертал на нем несколько строчек, ожесточенно нажимая на перо.
— Возьми, Олива. Передашь сеньоре за завтраком, — велел он горничной, протянув листок.
Какое-то мгновенье он все же сомневался, размышляя, не забрать ли записку назад и не порвать ли ее. Но взгляд его ожесточился при мысли: "Отец умер, а его дочь спит".
Пока он выводил машину, в нем все больше и больше пробуждалось чувство солидарности с Вентурой.
Эсперанса ждала его у своего подъезда. Она оделась во все черное и прикрыла лицо траурной вуалью.
— О, господи, а я в сером костюме...
Но теща пропустила его слова мимо ушей. И уселась рядом с ним на сиденье. Губы она не накрасила, зато на лицо тщательно наложила грим.
Читать дальше