Джеймс Херлихи - Полуночный ковбой

Джой несколько секунд постоял в дверях, обшаривая взглядом лица в поисках знакомого. Найди он такого, он мог бы подойти к нему и сказать: «Ну, дер-р-рьмо, мужик, какого черта ты пропал?» В крайнем случае, он мог бы рискнуть подойти с такой фразой к незнакомцу, но для этого требовались хорошие нервы. У стойки он заказал кофе с гамбургером и во время ожидания заказа увидел лицо, которое так жаждал найти. Оно смотрело на него из зеркальной облицовки колонны, которая стояла посреди стойки. Ну, мужики, про себя негромко сказал он, восхищенно глядя на это симпатичное темноглазое лицо с аккуратной прической, которое отвечало ему мягкой сдержанной улыбкой, полной тепла и непосредственности. «Какого черта ты пропадал? — Кто, я? — ответил он, — да я вообще не знаю, где я был! Но я вернулся». — И он и отражение в зеркале — оба разразились смехом.

Джой приспособился проводить ночи в этом симпатичном месте.

Как-то ночью у него завязался разговор со сборщиком посуды, изящным симпатичным мексиканцем.

— Ну, мне кранты, приятель, — сказал Джой, которого уже начинало беспокоить состояние его финансов. — Словом, почти сел на мель. Они тебе подкидывают деньжат, когда ты собираешь грязные тарелки?

— Тут не разбогатеешь, — пожал мальчик плечами. — Доллар за каждый час.

— Ага, но ты же тут, черт возьми, можешь жрать. Точно? — В голову Джоя пришла молниеносная идея. — Разве не так? Неужели они не дадут тебе тут пожрать?

На следующий день он уже вышел на работу в «Солнечном сиянии». Его поставили во вторую смену, которая кончалась около полуночи. Джою так тут нравилось, что даже когда кончалась его смена, он оставался еще; ему полагался полновесный обед, после которого он неторопливо покуривал за чашкой кофе, проводя так большую часть ночи.

На вторую ночь мексиканец остановился у его столика, смерил его живыми черными глазами и сказал:

— А сначала я подумал, что ты из этих… из гостинщиков.

— Неужто? Да нет, черт побери, нет же.

В следующий раз, когда мальчик проходил мимо его столика, Джой сказал:

— Эй, а что это такое?

— Чего?

— Ну, та штука, о которой ты подумал.

— А о какой штуке я подумал?

— То, что ты говорил раньше, помнишь?

Мальчик нахмурился.

— Я извиняюсь за мой английский, — сказал он, отходя с полным подносом. В следующем рейсе он остановился и сказал: — Так что я был уверен, что ты гостинщик.

— Что? — спросил Джой. — Что это такое?

— Гостинщик? — мексиканец сначала скептически посмотрел на Джоя, но затем что-то убедило его в полной невинности собеседника. — Гостинщик делает вот так: пст-пст-пст, — сказал он, потирая большой и указательный палец жестом, обозначающим деньги. — Понимаешь?

До Джоя стал смутно доходить образ, но он никак не мог его сопоставить с чем-то.

— Фу! — сказал мальчик. — Все ты понимаешь! — И взмахнув завязками передника, подлетел к соседнему столику, за которым собралась группа его приятелей.

Джой наблюдал за ними с большим интересом: пятеро молодых ребят. Четверо из них относились к часто встречающемуся типу: большую часть времени непрерывно хохочут, болтают больше, чем обычно, и обильно жестикулируют. Одеты они были с показной мальчишеской небрежностью, а их глаза шныряли по залу, словно птицы, которые никак не могут определиться, где бы им присесть.

Пятый явно выделялся из них. Он не смеялся, не болтал и не жестикулировал; внешний вид, казалось, его тоже не интересовал — на нем были старые джинсы «Леви», выцветшая защитная рубашка, грязные белые сникеры. Волосы его, песочного цвета, беспорядочно свисали прядями, и почти все время он отсутствующим взглядом смотрел в одну точку. Он с удовольствием прислушивался к разговорам, но не участвовал в них, и эта замкнутость каким-то образом возвышала его над всеми остальными. Ясно было видно, что он просто убивал тут время и не испытывал нужды ни в ком из присутствующих.

Мексиканец остановился у их столика, сказал что-то и поспешил на кухню. Четверо обернулись посмотреть на Джоя, но пятый даже не пошевелился. Вместо этого он встал, подошел к стойке, с которой взял чашку свежего кофе и направился прямиком к столику Джоя.

— Можно присесть?

Джой смутился и был польщен.

— О, черт, да, конечно. — Вскочив, он стал без нужды двигать стулья, застигнутый врасплох ролью хозяина. Гость протянул руку и сказал:

— Перри.

— Ч-ч-что это?

— Перри — так меня зовут. П-е-р-р-и.

— Ах да, ну, да. — Он схватил руку молодого человека и потряс ее. — Джой Бак, — сказал он. — Хотите закурить? — Они закурили, и Джой увидел, что Перри внимательно смотрит на него. Глаза у него были внимательные и насмешливые, как бы тронутые печатью смерти: если бы молодого человека в силу какой-то глупой дурацкой оплошности постигла преждевременная смерть, наверно, такими глазами он бы наблюдал за собственными похоронами.