Валерий Примост - Штабная сука

— Как стоишь?! — заорал НачПО. Его глаза заскользили по всей Мишиной фигуре. — Почему крючок не застегнут?! — Крючок был застегнут. — Почему затылок не подбрит?! — Затылок был подбрит. — Почему?..

НачПО вдруг отстранился, вздохнул, неторопливо и даже как-то расслабленно вернулся за свой стол и, словно нехотя, сказал:

— Десять суток ареста… Все, пшел нах отсюда, урод…

Миша отдал честь, грохнул каблуками, шваркнул «кругом» и, чеканя шаг, вышел. Ротный тотчас посадил его в политотдельский уазик и отвез на губу. Когда уазик въезжал в ворота комендатуры, Миша вдруг начал нервно крутить головой по сторонам и зашевелил губами. «Шугается», — подумал презрительно ротный. Он сдал Мишу нач-кару и с чувством выполненного долга уехал. «Его здесь наверняка задрочат», — думал он.

Миша не шугался. Он высматривал какую-нибудь знакомую рожу, чтобы взять спичек. «Боже мой, — подумал он, вспоминая визит к НачПО и разговор с ротным. — Раньше мы все их так боялись и дрожали перед ними, и заглядывали им в рот, и их слово было для нас высшим законом, А теперь вот оказывается, что они все просто тупорылые армейские утюги, и любой мало-мальски толковый солдат будет на них дожить с высо-о-о-кой башни.

Что я и делаю». А может, он и не утруждал настолько свои мозги и подумал только: «Чмыри они все, матьпе-ремать!»

На губе было ужасно скучно — не в пример прошлому разу, в камере никто интересный ему не попался. Поэтому Миша все свое время отсидки тратил на то, что придумывал способы отомстить своим обидчикам. Сначала он разработал четкий план уничтожения родной роты, когда она заступит в караул (учитывалось все — даже отсутствие освещения в комнате отдыхающей смены). Потом ему показалось несправедливым, что из всех офицеров роты погибнет только тот, который будет в этот день начкаром, и он разработал план уничтожения всех офицеров роты, когда они будут проводить очередной ротный строевой смотр (уничтожением самых отъявленных козлов-азиатов Миша решил пренебречь: они были лишь инструментами чужой воли, на них нельзя было злиться).

Потом ему пришло в голову, что уничтожение ротных офицеров — конечно, сущих мерзавцев — сделает для него невозможным уничтожение мерзавцев рангом выше — комбата, НачПО, комполка и других. Это его огорчило, и он стал забираться в мыслях все выше и выше и остановился, только дойдя до министра обороны.

«Послушай-ка, брат, — сказал тогда он себе, — те, наверху, конечно, виноваты в общем бардаке и конкретно в твоих бедах больше, чем эти, но ведь до тех не достанешь. Что же делать?» Мише совершенно не хотелось устраивать того кровавого маразма, который порой происходил в корпусе: в большинстве случаев доведенные до помешательства бедолаги дорывались до автомата и слепо лупили по всем, кто оказывался в радиусе досягаемости. Миша ведь не был доведен до помешательства — прошли те времена. Он играл. Поэтому ему хотелось мести острой, меткой и жгучей, как удар серпом в пах. И он придумал.

«Постой, — размышлял он, — а зачем кого-то убивать? Гораздо приятнее сделать так, чтобы они сами убивали друг друга, причем с ног до головы покрытые несмываемым позором. А твои руки должны остаться не запятнанными кровью. Как этого достичь? А вот как. Нужно с молотком и банкой бензина войти в штаб полка. Оперативный дежурный обычно никогда не обращает внимания на солдат, снующих по штабу, — их там целые рои мечутся, — тем более без оружия. А что до банки и молотка, то с точки зрения психологии военных людей эти бытовые предметы настолько безопасны, что не привлекут ничьего внимания. В этом слабость военных: они заподозрят неладное только тогда, когда увидят тебя с гранатометом в руках».

Итак, когда на этаже никого не будет (лучше всего — в обед или после ужина), надо позвать часового, охраняющего стеклянный ящик, в котором хранятся знамена всех частей корпуса. Этот пост считается неопасным, «шланговым», и туда обычно ставят самых вялых караульных. Караульный, естественно, тоже не заподозрит подвоха, видя перед собой безоружного паренька в ношеной хэбэшке, — всех караульных натаскивают на крутых китайских или американских суперменов в пятнистых комбезах и с рэмбовскими пулеметами в руках. Когда этот дурень войдет со своим автоматом в туалет, надо притворить дверь и хлопнуть его в лоб молотком (не насмерть, а только чтобы вырубить; насмерть не надо — все равно его потом расстреляют). На пол нужно его опустить без малейшего шума, потом взять автомат, тихонько передернуть затвор, прихватить у часового второй магазин (он ему вряд ли еще понадобится) и приблизиться с банкой к стеклянному ящику. Теперь нужно все делать как можно быстрее. Врезать прикладом по стеклу, плеснуть внутрь бензином и дать очередь из автомата.