Валерий Примост - Штабная сука

— Не хочу, — наконец сказал он холодно.

— Как не хочешь? — Портнягин, казалось, был изумлен. — Работы же много, зашьемся!

Миша промолчал.

— Ну, ты чего? — снова крикнул Портнягин. Другие посудомойщики тоже подняли головы от своих баков. — Ты же нас лажаешь! Нам же и твою работу делать придется!

Миша медленно подошел к нему: почему-то не хотелось, чтобы разговор слышали другие.

— А те, кто сидит в зале в нулевой форме? Их норму ты не выполняешь?

Портнягин распрямился, держа в мокрых руках недомытую миску и тряпку.

— Че, крутым дедом заделался, парень? — пренебрежительно спросил он.

Мишу передернуло. Не задумываясь, он зарядил Порт-нягину в челюсть. Тот, выронив миску, въехал в поднимающийся из бака штабель грязной посуды. Миша молниеносно оглянулся. Все, постреляв глазами, опять опустили их в баки и продолжали работать. Портнягин снова выпрямился, но, кажется, настроен был уже более сдержанно.

— Работай себе и поменьше шизди тут, урод, — холодно сказал Миша.

Он гордился собой. Портнягин пробормотал какую-то гадость себе под нос — так вяло и неагрессивно, что Миша даже не повернул головы, — и снова взялся за грязные миски. Миша уселся на край соседнего бака. «Портнягин прав, — думал он, — я просто тупой солобон с очень большими претензиями. Я один из них, — он подумал о мазуте, — и ничем круче их еще не стал». Он даже покачал головой, настолько эта мысль была ему неприятна. «А что, — думал он, — я ведь здесь сижу с таким бурым видом и не выхожу наружу, потому что боюсь, что на меня — на духа, слоняющегося без работы, — кто-то наедет». Добро! Он встал. «Ты, кажется, никого не боишься, дружок? Тогда для начала прогуляйся в варочный цех». Никто не смотрел в его сторону. Миша медленно прошел между баками и вышел из дискотеки. Налево были мясной и рыбный цеха, прямо — овощной, а направо — варочный. Миша медленно зашел туда, сделал два шага и остановился, осклизаясь на грязном, жирном полу. Здесь было еще жарче, но яркий свет заливал помещение и пар не был так заметен. Три огромных цилиндрических котла — с первым, вторым и третьим, таких горячих, что не притронуться, выстроились в ряд под правой стеной. Вокруг них суетились трое в грязной «чернухе». Миша пару минут постоял в варочном, дернулся пойти в зал приема пищи, но не решился и уже поворачивался, чтобы возвратиться в посудомойку, как вдруг из черного проема выхода в зал вынырнул — чистенький, с повязкой старшего наряда на рукаве — старшой Джумаев.

— Чего стоишь? — сразу спросил он у Миши. Миша молча повернулся и хотел слинять в посудомойку, но Джумаев словил его за рукав.

— Почему подменка не одел?

— Не хочу, — насупился Миша.

— Ладно, хочешь пачкать свой хэбэшка — пачкай, — согласился Джумаев. — Почему не работаешь?

— Не хочу, — обреченно повторил Миша.

— Бурий, — заключил Джумаев. — Пойдем в зал. Миша понял, что его сейчас будут бить.

— Не пойду.

— Ладно, — согласился Джумаев, по-прежнему не выходя из себя. — Пойдем в мясной цех. Поговорим. Мах на мах.

Мише стало не по себе. Не оттого, что Джумаев был боксером, не оттого, что он физически был здоровее Миши. А потому что, насколько знал Миша, азиаты никогда не дерутся мах на мах, то есть один на один. Здесь пахло подвохом. Но отступать было некуда, и Миша пошел в мясной цех. В коридорчике перед цехом он обернулся к Джумаеву и тут же получил великолепно поставленный правый прямой в голову. Мишу метнуло к стене. За спиной Джумаева появилось еще несколько злых коричневых морд.

— Что, опять хохольский собак дергается? — донеслось оттуда.

«Хорошее эхо», — подумал Миша. Он увидел свою кровь и совсем ошалел. Его лицо и корпус приняли еще несколько четких — до короткого замыкания — ударов, НО Миша уже не замечал этого. Он, ничего не видя, с дикой силой выбрасывал вперед кулаки, иногда попадая в пустоту. — и тогда рука чуть ли не выскакивала из плечевого сустава, иногда ляпая в мягкое — и тогда что-то темное брызгало в разные стороны. Наконец Джумаев упал на кучу сложенных в углу ящиков. «Здесь очень скользко», — прострелило в мозгу. В следующий момент кто-то из толпы врезал ему между глаз. Брызнули слезы. Мишу «повело». «Нос сломали», — мелькнуло в подсознании. Он еще несколько раз махнул кулаками, но движения его потеряли резкость. Он уже не ориентировался в пространстве — вдруг страшно захотелось лечь спать и ничего не видеть и не слышать. Потом кто-то сзади врубил ему ящиком по башке, и Миша, чертя каблуками полосы по жирному полу, упал на бок.